Олег Приходько - Каратель

Но ничего этого не сказал, потому что сам был одним из ставленников уголовного авторитета, добровольно согласившись представлять его интересы; он, Кожухов, а не частное лицо Панич, подписал с подачи крестного отца назначения Губарю — милицейскому полковнику, погрязшему в коррупции и уволенному из МВД; Вершкову, контролировавшему каждый доллар наряду с бандитами из «службы безопасности». Но сам он ничего собою не представлял, и вовсе не совесть, а страх перед расплатой заставлял его не спать ночами и искать спасения у бандита.

— Да, кстати, — сказал вдруг Панич, — хочу спросить тебя как специалиста, — он достал из кармана халата ампулу с осмием и, положив на блюдце, придвинул к Кожухову: — Что это такое?

Кожухов сразу все понял.

Это был один из образцов, которые должен был доставить ему Борис. Значит… они перехватили его? Или Борис предал?

Прессинг со стороны Панича, обвинения в бездеятельности, угрозы с одной стороны, допросы представителей властных структур — с другой, выбили Кожухова из колеи, подавили способность к сопротивлению. Теперь рушилась последняя надежда — на союз с Джеком Камаем и его мощными американскими партнерами. Знал ли Панич о его связи с Борисом?

Кожухов побелел, губы его задрожали, горло перехватил спазм; он сжался под пристальным, колючим взглядом Панича.

— Что молчишь? — услышал Кожухов его голос, донесшийся откуда-то издалека. — Тебе что, нехорошо?

— Здесь написано: осмий, — промямлил Кожухов. — Ос-мий-187.

— А откуда он у меня? Знаешь?

— Из Вдовьей балки… написано.

— Правильно. Ты был там, кажется, весной?

— Был.

— Интересовался платиновыми рудами?

— Зачем мне? — насилу поднял глаза Кожухов. — Я не геолог.

Панич повертел ампулу в пальцах, посмотрел на просвет, поднеся к торшеру у дивана.

— Хочешь, я тебе ее подарю? — спросил неожиданно.

— Не нужно. Что мне с ней делать?

— Как это — что? Найдешь покупателя. За нее дорого дадут — тысяч восемьсот «зелеными». А расскажешь, где взял — и на «лимон» потянет. Правда, лицензия у государства, но, если солидная фирма за разработку возьмется, оно возражать не будет — у него денег нет.

— Мне моего хватает, — как мог искреннее сказал Кожухов. Но и сам услышал в своем голосе фальшь.

«Конечно, ему доложили — в балку меня возил Борис, они перехватили его с образцами… Во время последнего телефонного разговора он намекал на Ладанский отвал, и на то, что пришлет пару сувениров… Значит, должна быть еще одна ампула? — роились мысли в голове Кожухова. Воспринимавший все сквозь мутную пелену, он боялся произнести все это вслух. — Зачем Панич вызвал меня? Чего хочет? Отчитать? Или причина все-таки в осмии?..»

Панич допил свой отвар, спрятал ампулу в карман халата и улыбнулся:

— Хватает, значит?.. Я пошутил. Все образуется, Толя, не переживай. Поезжай домой, выспись как следует. А насчет комиссии и прокуратуры я позабочусь, больше они тебя таскать не будут.

Кожухов не поверил ни единому его слову, но продолжать разговор не было сил. Он встал, помялся, не зная, стоит ли подавать руку на прощанье.

— Ты зачем этого охранника с собой притащил? — спросил Панич, развалившись на диване.

— Выпил, — соврал Кожухов. — Пьяным за руль не сажусь.

— А-а, ну-ну, — прикрыл Панич глаза, словно собирался вздремнуть, и махнул рукой, что, должно быть, означало: «Свободен!»

Во дворе Кожухов сразу почувствовал холод — рубаха на нем взмокла и неприятно приклеилась к телу. Он спустился с крыльца и с видом побитой собаки побрел к машине.

Охранник вернул Земцову изъятые предметы и оружие. Саня брал их поочередно, с достоинством, тщательно проверял наличие патронов в магазине, батареек в детекторе — так прислуга пересчитывает столовое серебро после ухода сомнительных гостей.

— Поехали домой, Александр, — едва слышно выговорил Кожухов. — И печку включи, что-то меня знобит.

«Ауди» выехала со двора, покатила по набережной в сторону подвесного моста.

— Тебя в последнее время Губарь ни о чем не спрашивал? — посмотрел Кожухов на телохранителя.

— Спрашивал.

— О чем?

— Который час, спрашивал. У него часы остановились.

В другое время Кожухов не простил бы подобной дерзости. С подчиненными он был строг.

— Я ваш телохранитель, Анатолий Борисович, а не стукач Губаря, — сказал Земцов, сосредоточенно глядя на дорогу. — Если вы этого еще не поняли, то мне очень жаль.

Взгляды их встретились в зеркальце. Кожухов тут же отвел глаза.