Михаил Нестеров - Офицерский крематорий

Карапетян Сергей Суренович. Владелец крупной компании по экспорту леса и бумажной продукции. Легкие и большие деньги в лесной промышленности – это всегда конкуренция и в большинстве случаев криминальные разборки. Осенью 2000 года у порога своего дома был обнаружен, с переломанными руками и ногами, директор департамента лесопромышленного комплекса областной администрации Юрий Мокшин, в этот же день были избиты до полусмерти директор новоградского лесозаготовительного комплекса Михаил Зингер и его личный водитель. Эти события связали в целом с борьбой за главенство в лесной отрасли, в частности – с именем Карапетяна. Годом позже у порога своего дома двумя выстрелами в голову был убит новый директор департамента ЛПК, еще через полгода пропал (до сих пор ищут) еще один конкурент Карапетяна. Масла в огонь подливала пресса, называя Сергея Карапетяна, и вставляя между его именем и фамилией его кличку «Серж», заказчиком преступлений, а Дмитрия Кросса – исполнителем. Дальше были – поджог частного дома очередного директора леспромхоза, похищение «неустановленными лицами» шефа агентской компании по экспорту леса, еще несколько убийств… Правоохранительные органы накопили огромный компромат на Сержа, но каждый раз дела, как любит выражаться пресса, «спускались на тормозах», но, что примечательно, спускались в одно место: в архив Городского управления внутренних дел. Однако в 1995 году Карапетян мог реально угодить за решетку. Ему предъявили обвинение в изнасиловании несовершеннолетней – Ирины Родиной. Однако до суда дело так и не дошло. Родители тринадцатилетней школьницы пошли на сделку с Карапетяном: тот выплатил им крупную сумму, они забрали заявление об изнасиловании; позже (видимо, под давлением со стороны Сержа) семья переехала в Московскую область. Что касается Дмитрия Кросса, тот не ходил в лидерах ОПГ, а был правой рукой босса преступной группировки. После бегства последнего за границу (в России он был объявлен в розыск) окончательно присосался к бизнесу Сержа и стал официально называться его помощником. ОПГ существует и поныне, руководит ею человек с распространенной кличкой Якут (Яков Куткевич) и она якобы к бизнесу Сержа не имеет никакого отношения.

Так вот, Сергей Карапетян, ныне озабоченный карьерным ростом, являлся самым заинтересованным лицом в деле уничтожения архива, часть которого – компромат на него. И достать его оттуда легко мог не кто иной, как его конкурент, бывший шеф ГУВД. Это называлось «вилкой». Если Карапетян начнет набирать очки, опережая соперника, генерал Жарков использует любимый прием избиркома: вбросит в прессу компромат на Сержа, и последнему припомнят поджоги, разбои, убийства.

Два кандидата. И вот вопрос: победит тот, у которого связи с организованной преступностью крепче или, наоборот, слабее?

И последнее, что я отметил в досье Карапетяна, как бы уравнивая его с Жарковым, – его семейное положение. Он не женат и никогда не был женат. Детей у него нет. Даже пресса ничего не смогла накопать на этот счет, как будто Серж был евнухом в лесной промышленности.

Я нашел ответ на вопрос, почему Карапетян встретил меня с пультом от телевизора. Последнее время он вообще не выпускает его из рук, следит за новостями в эту горячую для него пору. И находится как бы в стадии ожидания – что дальше, каков расклад сил на политической арене…

«Я доведу это дело до конца, даже если это кому-то не понравится», – бросаю я ему на прощание.

«Таких найдется немало», – звучит в ответ.

Я устал, поэтому провалялся в постели до часу дня. На мое предложение сходить в ресторан Кросс ответил:

– У меня привычка ходить в ресторан вечером.

– Ты мой напарник, и тебе придется считаться и с моими привычками тоже.

– Что? – нерешительно рявкнул он на меня.

– Ничего. Мне нужно где-то пообедать. Хоть раз обедал у «Тиффани»?..

– Нет, – ответил Кросс. И с задержкой уточнил: – А мы, по-твоему, где?

Я сам выбрал столик, тот, за которым в то памятное утро сидела Зоя… Тогда я поджидал ее, заняв место в дальнем углу барной стойки. Она вошла в зал под руку со своим любовником. Я следил за их отражением, блуждавшим среди винных бутылок зеркальной витрины. Выпив водки, прошел мимо них к выходу и не мог не бросить взгляд на женщину, справедливо полагая, что вижу ее в последний раз. Она также подняла на меня глаза – как посмотрела бы на любого, кто прошел мимо, и наши взгляды встретились. Вот этот момент, вот этот прямой взгляд мне был дороже всего на свете… Потом я снова вернулся в зал, снова занял свое место, снова поймал в зеркальной витрине Зою и ее спутника. Она подняла наполненный вином бокал, и янтарная жидкость оросила ее губы. И тогда я сравнил ее с бабочкой на цветке.