Евгений Сухов - Трактир на Мясницкой

Голубев молча лицезрел меня словно видел перед собой эльфа с перебитым крылом или, на худой конец, синеватого одноглазого и однорукого гоблина. То есть он смотрел на меня как на невиданную зверушку. Генералы притихли, а уж полковники и вовсе со страха языки проглотили. Двое в штатском так же молча, но с большим любопытством (и даже с какой-то затаенной хитрецой) рассматривали меня.

– Ну, что вы молчите, сударь? Не хотите быть вежливым? – мягко и дружелюбно улыбнулся я Голубеву. – Напрасно.

– Это не наш человек, – наконец, шепнул генерал-лейтенанту Заяковенко один из полковников.

– Этот человек не наш, – наклонился к уху генерал-полковника генерал-лейтенант.

– Уверяю вас, это не наш человек, Вадим Сергеевич, – сказал генерал-полковник, скорее всего, один из замов Председателя Следственного комитета России.

– А чей? – жестко спросил Голубев, не сводя с меня испепеляющего взора. Будь я одет в хлопчатобумажную одежду, так она непременно бы истлела. – Кто он? И что здесь делает этот шут гороховый?!

– Я, товарищ, не желающий представляться, не шут гороховый, как вы изволили выразиться, а российский гражданин, – произнес я, чеканя слова. – Впрочем, это одно и то же… – добавил я так же внятно и четко, селезенками осознавая, что наживаю себе очередные крупные неприятности. Даже почувствовал, как закололо в левой верхней части брюшной полости. – Нахожусь я здесь по долгу службы, поскольку работаю ведущим корреспондентом телеканала «Авокадо» и прислан сюда руководством телекомпании освещать события финального состязания шеф-поваров Москвы «Кулинар две тысячи тринадцать». Меня зовут…

– Мне наплевать, как тебя зовут! – взорвался Голубев. – Вон отсюда! Немедленно! И чтобы ноги твоей больше…

– Так мы уже на «ты», товарищ? – я как можно доброжелательнее посмотрел на важного человека из Администрации Президента. – Ладно. Как скажешь, братец. Только не кричи так громко, дружище, а то голосовые связки надорвешь. А потом здесь такая акустика…

Я покачал головой и повернулся к господам спиной. Почему-то промелькнула мысль: сейчас возьмут, да и выстрелят мне в спину. Даже не успею пожалеть о том, что так жизнь прожита никчемно: дома не построил (живу в какой-то старой халупе), сына не родил (вроде бы никто не залетал), сирень посадил было перед подъездом, так ее какие-то кретины на букеты порвали…

По шее и лопаткам побежали холодные мурашки. Я поежился и, стремясь сохранить достоинство, чуток распрямил спину и потопал к Степе и Ирине, с вытаращенными глазами наблюдавшими за моим спектаклем. А то, что он удался в полной мере, у меня не было никаких сомнений.

– Сворачиваемся и сваливаем, – сказал я негромко. – Нам здесь больше делать нечего.

И правда. Все, что нужно было снять о конкурсе, мы уже сняли. Продолжения его не будет. Что высокое начальство скажет Коробову – тоже было ясно: найти убийцу в самые кратчайшие сроки, а помощь для этого будет оказана любая. А потом Голубев, отведя в сторонку следователя по особо важным делам, скажет ему, разбавив начальнические нотки просительной интонацией:

– Делайте что угодно, но найдите убийцу моего брата.

И Володя ответит с серьезным лицом:

– Постараемся, Вадим Сергеевич… сделаем все возможное… – а потом подумает и добавит: – И даже невозможное!

– Не знаю, что тебе и сказать, Старый… – Голос Володи был явно с нотками недовольства. – Вот скажи мне откровенно, на хрена ты так повел себя с ним?

– А на хрена он так повел себя со мной? – резонно, на мой взгляд, спросил я в трубку.

– Ну, ты что, только родился? – начал урезонивать меня Володя. – Не знаешь разве, что «у них у всех» такая привычка разговаривать с людьми, кто мельче их рангом.

– Знаю, – ответил я, отмахнувшись. – Но мне на их привычки – начихать. В первую очередь людьми нужно оставаться. У меня свои привычки имеются, как разговаривать с такими господами. И ты об этом тоже прекрасно знаешь.

– Знаю, – сказал Володька. – Но на сей раз ты явно переборщил. И это был не тот случай.

– Это был тот самый случай, – не согласился я. – Ставить подобных господ на место – всегда «тот самый случай». Вот он придет домой, тяпнет стакан водки и подумает о своем неправильном поведении.

– Даже не обольщайся, – усмехнулся Коробов. – Вот он придет домой, нальет себе стопочку шикарного «Хеннесси» шестьдесят тысяч баксов за бутылку. Махнет разом, да и под бок к молодой жене подкатится. А о тебе даже и не вспомнит. Он о тебе уже через минуту забыл, поверь мне. Ты для него никто, пыль под ногами.