Сергей Зверев - В волчьей шкуре

Сделав несколько глотков холодной шипучки, попытался ее распробовать. Вкус прекрасный. Обернулся, больше никого в комнате не было, только он с Наджибуллой. На столе стоял ящик, кабели, включенные в него, два микрофона с наушниками.

Сам Наджибулла, судя по внешним данным, человек уже не молодой, лет тридцати пяти – сорока. Верхняя часть его лица местами покрыта небольшими ямками от оспы, внизу, скорее всего, тоже, но они скрыты черной бородой.

– Файзулла, – улыбка мгновенно стерлась с лица корреспондента, – время жалко мало. То есть, капитан, время мало, нужно говорить быстро.

Когда Файзулла начинал тихо повторять текст, выученный им совсем недавно в кабинете особого отдела полка, о плохих командирах в Советской Армии, Наджибулла поднял руку, но микрофон в этот момент не отключал:

– Вы, Сергей Иванов, были хорошим командиром. Так о вас говорил Ахмад Шах Масуд. Почему вы ушли от него сюда? Чтобы дать бой шурави?

– Да, – закивал Файзулла.

– Я не слышу вас, – Наджибулла, приложив пальцы к своим губам, показывал, чтобы тот говорил громче.

– Я знаю, как нужно воевать против русских, потому что я служил у них, – громко и четко произнося каждое слово, сказал Файзулла.

– А почему вы не остались воевать против них у самого Льва Панджшира?

– Он хороший командир, – ответил Файзулла. – И его полевой командир Рахшан тоже молодец. Он не боится шурави, он не дает им спокойно жить на перевале Саланга. Он даже не боится атаковать русских солдат и показывает пример своим воинам – моджахедам, бросаясь в открытую на них. За это его чтят моджахеды, они не боятся неверных и не боятся их пуль. Рахшан много раз брал людей из кишлаков и вел их в бой с неверными. И они гибли как истинные воины. Он настоящий командир.

– И много он убивал русских солдат? – задал вопрос улыбающийся корреспондент.

– Не знаю, наверное, много.

– Вы не считали, сколько убили шурави?

– Считал, – улыбнулся Файзулла. – Они лежали среди погибших дехкан. На одной операции погибли семь шурави и сорок девять моджахедов. В другом бою погибло три шурави, они ехали в машине. А рядом с машиной лежали двадцать моджахедов. Они не боялись пулемета и бросались на его ствол.

– Это настоящие герои! – радостно воскликнул Наджибулла. – А любят Рахшана в кишлаках?

– Очень любят. Только когда он не забирает у них еду и не избивает аксакалов. Я его понимаю, и все его понимают, он ненавидит шурави и в то же время понимает, что они сильнее его, что они профессионалы военного дела. У него нет танков, но у него есть мины. У него не хватает саперов, но у него есть люди, которые не боятся мин. Мины стоят очень дорого, но моджахеды получают радость, когда шурави взрывается на них. Правда, и они взрываются на них. Нужно учиться саперному делу, и тогда они будут оставаться живыми. Вот почему бывает злой на всех командир Рахшан. Он даже муллу наказал за то, что он не купил у него мину, и повесил его.

– А вы учили моджахедов Рахшана, как нужно воевать с шурави?

– Да, я учил. А сейчас Рахшан дал мне приказ, который отдал ему сам Ахмад Шах, прийти к Саадр ад-Дину и передать ему его просьбу не воевать с моджахедами Торака. Они не знали, что кишлаки Самочак, Калахаким, Дарра-заргар и Тула подчиняются Саадр ад-Дину. Не надо в них убивать старейшин и мулл.

Корреспондент с открытым ртом слушал обращение Файзуллы Блэка к людям Торака, хорошо известному в кабульской провинции полевому командиру.

– Нужно воевать не против них, а против шурави, которые неверны Аллаху! – громко сказал Файзулла. – И против Ахмад Шаха Масуда нельзя воевать Саадр ад-Дину и нельзя убивать в кишлаках Чарикара его подданных.

Торак хочет золота и голову Ахмад Шаха. Это неправильно, – все громче и громче говорил Файзулла. – Воевать нужно не за богатства, а за веру, как Ахмад Шах Масуд…

Корреспондент, открыв рот, с упоением слушал бывшего русского офицера и, только местами поддакивая ему, забывал задать какой-либо из наводящих вопросов и про себя даже удивлялся не только правильно построенной речи капитана, но и пониманию им, какие сегодня нужны Афганистану командиры. Не те, которые несут разлад в освободительном движении, а те, которые идут в бой за веру, а не за деньги.

Когда Файзулла закончил свое выступление, тот, еще какое-то время держа в руках микрофон, не сводил с него зачарованных глаз.

– Аллах акбар! – вдруг воскликнул он и вскочил со своего места. – Файзулла, ви настоящая оратора. Я с вами буду э-э, буду дуст, то есть дружба, а, друг, – не выпуская его руки из своих, заглядывая в глаза Федора, говорил Наджибулла. – Я это все сегодня же переведу, и ночью, и утром они все это услышат.