Максим Шахов - Игрушка из Хиросимы

Двое поднялись на второй этаж, их было хорошо видно сквозь зазоры между плитами. Остальные разместились внизу: двое слева от Бондарева, двое справа.

Он осторожно начал свинчивать голубые головки запалов. Под ними находились шнурки, которые следовало дергать перед броском. Взрыв должен последовать через четыре или четыре с половиной секунды.

Первую гранату Бондарев потратил на тех, которые расположились прямо под ним на втором этаже. Там вскрикнули, скорее недоуменно, чем испуганно. До взрыва еще оставалось время, поэтому, даже не заглянув в щель, он побежал налево, высунулся из проема и кинул «М39» на головы террористов, засевших за пирамидой из железных бочек. В этот момент рвануло на втором этаже, и оттуда раздались истошные вопли. Когда Бондарев во весь опор мчался в противоположном направлении, раздался второй взрыв, разметавший и бочки, и тех, кто прятался за ними. Шнур третьей гранаты он дернул еще на бегу, поэтому промежуток между броском и грохочущей вспышкой был очень короткий.

Отпрянув от проема, чтобы не попасть под собственные осколки, он выхватил пистолет и посмотрел вниз. Один террорист лежал неподвижно, второй пытался куда-то ползти, волоча за собой неестественно вывернутую ногу.

Бондарев добил его выстрелами в спину и увидел еще одного террориста, сиганувшего прямо со второго этажа. Первая пуля догнала его в полете, остальные продырявили уже на земле. Напарник убитого так и остался лежать в цехе, вцепившись кровавыми руками в кишки, вывалившиеся из живота.

Не тратя на него ни времени, ни патронов, Бондарев побежал дальше. Хозяева, сидевшие возле бочек, погибли на месте, изрешеченные осколками в тесном закоулке.

Все это время ошеломленный Макимото сначала стоял на месте, а потом начал медленно пятиться к машине, прижимая к груди привезенный сверток. После третьего взрыва он, наконец, опомнился и решил бежать, но запутался в ржавой проволоке и упал.

Бондареву ничего не стоило нашпиговать его кусочками металла, но как он стал бы смотреть в глаза Мизуки, если бы убил ее брата? Трижды он направлял ствол «магнума» в копошащегося на земле Макимото и трижды поднимал его вверх.

Из-за угла выехали джипы и, подпрыгивая на кочках, поехали через пустырь. Двое или трое террористов, находившихся внутри, открыли по Бондареву беспорядочный огонь, скорее, давая выход бессильной злобе, чем надеясь попасть в своего заклятого врага. Макимото что-то завопил по-японски, наверное, прося помочь ему или забрать его отсюда.

Тогда-то и Бондарев подал голос.

— Спасибо, Макимото-бой! — крикнул он по-английски. — Ты привез их под мои пули. Молодец, Макимото!

Прозвучало еще несколько выстрелов, потом шум двигателей стал затихать вдали.

Выглянув наружу, Бондарев увидел то, что и ожидал увидеть. Предатель больше не делал никаких телодвижений, чтобы освободиться от стальных пут. Он неподвижно лежал на боку, держа в обоих кулаках по пучку вырванной травы. Рядом валялся выроненный пакет.

В отдалении верещали сразу две полицейские сирены. Сунув пистолет за пояс и прикрыв его курткой, Бондарев резво сбежал вниз, пнул на бегу сверток и покосился на залитое кровью лицо Макимото. Его прикончили свои, вернее, те, кого он называл своими на данном отрезке времени. Он умер, как умирает большинство предателей, которым никто по-настоящему не верит и с которыми никто не считается.

«Собаке — собачья смерть», — подумал Бондарев. Это были справедливые и очень точные слова, но он знал, что не произнесет их в присутствии Мизуки.

Улюлюканье сирен сделалось ближе. Запрыгнув в арендованный автомобиль, Бондарев с облегчением увидел ключ, вставленный в замок зажигания. Осталось завести двигатель, развернуться и помчаться в направлении, противоположном тому, откуда спешили полицейские.

В жилище Кйоко Бондарев возвратился уставшим, с возобновившимися болями в спине. Здесь было достаточно безопасно, чтобы вздремнуть пару часов, но он не мог позволить себе такой роскоши. Судно со смертоносными игрушками уже отплыло из хиросимской гавани. К этому времени оно, должно быть, обогнуло юго-восточную оконечность Японского архипелага и устремилось на север, чтобы выйти в Тихий океан. Через несколько часов за этим судном последует другое. Нужно было действовать как можно быстрее, хотя бессонная ночь и ноющие почки замедляли реакцию и нагоняли изнуряющую апатию.

Превозмогая себя, Бондарев искал способ переиграть Хато Харакумо. Требовалось немедленно остановить сухогруз «Куро Умихеби», но в голову не приходило ничего путного, хоть убей. Когда же Бондарев вспомнил про второй корабль, его охватило ощущение такой беспомощности и обреченности, что он уже не задумываясь, быстро набрал номер Борового.