Максим Шахов - Игрушка из Хиросимы

Для него выслушать, не перебивая, болтовню Мизуки было подвигом.

Она рассказала, как родители видели в Макимото-Шушуми наследника и как он постепенно разочаровывал их, проявляя свои худшие качества. Как этот парень совершил покушение на Мизуки, когда семейный бизнес был передан ей. Как ненавидел он своего младшего брата, как негодовал, узнав, что в отцовском завещании все состояние разделено на три части и что Ютаки получит равную со всеми долю. Короче говоря, порядочный поганец был этот симпатяга Макимото.

— У меня нет доказательств, — закончила повествование Мизуки, — но почему-то мне кажется, что это Макимото виноват в том, что Хозяева северных территорий обратили внимание на нашу фабрику. Мой дядя даже убежден, что Макимото повинен в смерти моего мужа, хотя я не хочу в это верить. Но в любом случае брат очень удачно отсутствовал в городе, когда погиб мой супруг, и то же самое повторилось, когда мне начали угрожать.

Бондарев помотал головой, прогоняя сонную одурь:

— Зачем же было отсылать его в Токио, если он ладил с Хозяевами?

— Ты хочешь услышать правду? — тихо спросила Мизуки.

— Желательно.

— Я боялась не за жизнь Макимото. Я боялась, что погибну от руки собственного брата. Ужасней смерти не придумаешь.

— Так, — произнес Бондарев, оглядываясь на покинутый автомобиль. — Выходит, ты с самого начала знала, что твой милый братик — подлец и предатель. Но ты ему помогала. Почему?

— Как ты не понимаешь столь очевидных вещей? — с горечью ответила Мизуки. — Макимото — плоть от плоти, кровь от крови моей. Разве я могла бы отвернуться от него? Он мой брат, Константин. И я очень прошу тебя не причинять ему вреда. Точно так же я не хочу, чтобы он причинил вред тебе, поэтому и открылась. Будь осторожен. Не позволь Шушуми заманить тебя под удар Хозяев.

Бондарев промолчал, хотя теперь понимал, откуда взялись «черномасочники» в подземном гараже. Более того, по дороге Макимото сделал еще одну попытку подставить спутника под пули. Он предложил остановиться в каком-нибудь укромном мотеле, где можно было бы отдохнуть и без помех обдумать свои дальнейшие действия. Теперь было ясно, что пребывание в укромном мотеле завершилось бы пребыванием в не менее укромном уголке японского кладбища. А Макимото, как ни в чем не бывало, вернулся бы в Токио и продолжал бы разыгрывать из себя вице-президента компании, наслаждаясь достатком и праздностью.

Бондарев снова покосился в сторону автомобиля. Макимото, несомненно, догадывался, с кем ведется затянувшийся телефонный разговор. В таком случае он опасается, что сестра может выставить его в неприглядном свете. Нужно не подавать виду, что правда всплыла.

Заверив Мизуки, что все будет хорошо, и попросив ее не покидать дом, пока все опасности не останутся позади, Бондарев попрощался, спрятал телефон и вернулся в автомобиль. За время его отсутствия Макимото перебрался на заднее сиденье, свернулся на нем клубком и уснул… или сделал вид, что спит.

Бондарев включил зажигание и погнал машину по четырехполосному шоссе в сторону Хиросимы. Через несколько минут за спиной послышался протяжный зевок. Макимото принял сидячее положение, потер кулаками глаза и поинтересовался:

— Как там дела? Все хорошо?

— Ты о ком? — поднял брови Бондарев.

— О сестре и других родственниках. Ты ведь с Мизуки говорил?

— Догадливый. Да, я говорил с Мизуки.

— И что она?

— В полной безопасности. Не волнуйся за нее.

Прежде чем задать новый вопрос, Макимото снова зевнул.

— Ты сказал ей, что я с тобой?

— Разумеется. Почему бы и нет? Тебя это напрягает?

— Вот еще! Почему это должно меня напрягать? — Макимото зевнул еще раз, но не слишком убедительно. — Как дела на фабрике? Хозяева по-прежнему ее контролируют?

Бондарев отметил про себя, что глупее вопрос придумать было трудно и что Макимото, по всей видимости, хочет увести разговор подальше от неприятной для себя темы.

— А куда они денутся, — проворчал он.

— Если все без изменений, то спешить некуда. Нам нужно поспать. Тут неподалеку есть хорошее местечко. Предлагаю отправиться туда и восстановить силы, пока они совсем не закончились. Ну и ты изложишь мне свой план. Знаешь, приятель, иногда полезно проговорить вслух то, что крутится у тебя в голове, — предложил японец.

Его манера общения становилась все более и более панибратской, что раздражало Бондарева. Но его много чего раздражало. Догадаться об этом по его каменному лицу сумели бы разве что самые близкие и родные люди, которых у него не было.