Андрей Воронин - Беспокойный

Развязное, явно неуставное и противоречащее инструкциям и правилам внутреннего распорядка поведение охранника окончательно убедило Сергея в том, что их здесь никто не видит и не слышит. Больше не притворяясь «хреновым зомби», он спокойно, неторопливо огляделся по сторонам и повернулся к охраннику.

– Ну, хорошо, – сказал он спокойно, – сброшу я его туда, в эту кучу… А потом что?

– Да то же, что и всегда, – так же спокойно, словно они сидели рядышком на завалинке, лузгая семечки, откликнулся охранник, явно выделявшийся даже среди своих коллег особенными умом, сообразительностью и быстротой реакции. – Пригонят вагонетку, забросят туда и – в провал, в похоронную, значится, ка… Э! – воскликнул он вдруг, осознав наконец, с кем разговаривает, и схватился за автомат. – Ты чего это, а?!

– X… на! – с огромным удовольствием ответил на поставленный вопрос капитан Казаков и от всей души врезал кулаком по пластиковому забралу.

Явно не ожидавший такого поворота событий вертухай отлетел к двери, ударившись об нее лопатками и затылком. Прозрачное забрало треснуло наискосок, на его внутренней поверхности, как раз в районе носа, возникла большая мутно-красная клякса, но сознания он не потерял.

Дверь, по счастью, открывалась вовнутрь, и это незначительное на первый взгляд обстоятельство, возможно, спасло Сергею жизнь. Дверь была не заперта, и, если бы она открывалась наружу, охранник мог своим весом распахнуть ее и вывалиться в коридор. Тогда расстояние между ним и Казаковым увеличилось бы почти на целый метр. Лишний метр – это лишняя секунда или хотя бы доля секунды. А доля секунды, если человек прошел соответствующую подготовку и привык больше полагаться на рефлексы, чем на свое медлительное сознание, может многое решить.

Охранник был человек тренированный и явно привык всегда и во всем полагаться именно на рефлексы, помимо которых похвастаться ему было явно нечем. Он не потерял ни сознания, ни автомата, но лишней доли секунды у него не было, и объект номер Б5/18-1453 снова ударил его по голове раньше, чем он успел навести оружие в цель.

Удар нанесли обутой в тяжелый кирзовый ботинок ногой, да и упомянутый объект тоже был не лыком шит. Подбородочный ремень лопнул с негромким треском, матово-черный, похожий на немецкую каску шлем, бренча по цементному полу, слетел с головы, половинки оторванного, расколовшегося забрала с дребезгом разлетелись в разные стороны и завертелись на полу, как парочка миниатюрных пропеллеров.

Охранник зашарил ладонью вокруг себя, пытаясь нащупать рукоятку автомата. Автомат по-прежнему висел на переброшенном через его шею ремне, но его отбросило за спину, и, лежа на нем, оглушенный вертухай никак не мог отыскать свое табельное оружие.

– У тебя что, голова сплошь костяная? – с искренним изумлением сказал ему Сергей. – Или это я потерял квалификацию?

– Урою, падла, – пообещал охранник и, подобрав с пола электрошоковую дубинку, шатаясь, выпрямился во весь рост.

Он шагнул вперед, между контактами на конце дубинки знакомо заплясала злая голубая молния.

– Извини, Захар, – сказал Казаков, обращаясь к мертвецу, и ногой сильно толкнул каталку в сторону своего противника.

Охранник успел среагировать и, поймав за ручки, остановить каталку. В следующее мгновение он получил сокрушительный удар по кадыку и, хрипя, сжимая руками сломанную гортань, рухнул на пол. Его ноги конвульсивно дергались, скребя по цементному полу; Сергей терпеливо досмотрел танец смерти до конца, а когда охранник затих, присел перед ним на корточки.

Первым делом он отыскал в кармане черного комбинезона сигареты и с наслаждением выкурил одну до самого фильтра в четыре глубоких и длинных, на все легкие, затяжки. Голова у него немедленно пошла кругом; он переждал приступ дурноты, порадовался тому, что при охраннике не оказалось фляги со спиртом, и взялся наконец за дело.

Чтобы свежий труп не выделялся из общей массы, его пришлось раздеть донага. Сергей неопределенно хмыкнул и пожал плечами, обнаружив под черным комбинезоном кокетливые красные стринги. Обнаженное тело, кувыркаясь, прокатилось по бетонному пандусу и с неприятным звуком шлепнулось поверх громоздившейся внизу кучи.

– Это раз, – с удовлетворением начал отсчет капитан Казаков и принялся натягивать на себя черную униформу.

– Дом… – заплетающимся языком вещал Борис Иванович Рублев, вращая налитыми кровью глазами, воинственно топорща усы и распространяя вокруг себя острое зловоние водочного перегара. – А чего – дом? Дом как дом, по углам не насрано, и ладно… Нормальный, короче, дом! А ну, чтоб крыша не текла!