Сергей Соболев - Танго втроем

Девушка сняла шляпку, встряхнула головкой, поправляя рассыпавшиеся по плечам волосы, вытерла тыльной стороной ладошки проступившие на глазах слезы. В глубине шкафа не вешалке висел парадный китель Мокрушина со всеми, как говорится, регалиями.

— Можно мне посмотреть?

Она легонько провела ладошкой по погону. Четыре звездочки. Капитан — она в воинских званиях разбиралась. Ого… Два ордена, медали… Наверное, боевые награды. И хотя она не разбиралась в достоинстве наград и даже толком не знала их названия, она как-то сразу поняла, что хозяин кителя — человек заслуженный.

— Это ваш китель? — она бросила вопросительный взгляд на Бушмина, затем перевела взгляд на Мокрушина. — Или ваш? Так вы — военные? Морская пехота, кажется, да?

Бушмин усмехнулся одними глазами, посмотрел на хозяина, выкручивайся, мол, как знаешь.

— Ну… — неопределенно протянул тот, — это одного парня. Вот он — да, боевой офицер, гер-рой! А мы? Мы что… Мы — обыкновенные.

Решив, что не стоит слишком уничижать себя и приятеля, он добавил:

— Но вы только не подумайте чего, Елена Владимировна! Мы, если что… Короче, мы — это мы! И все тут! Так что чувствуйте себя здесь в полной безопасности.

— Милые, милые ребята… — Розанова уложила шляпку обратно в картонку, аккуратно закрыла крышкой. — Спасибо вам за все… И за то, что… спасли, и за гостеприимство ваше. Даже не знаю, как вас отблагодарить…

— Не, не стоит, — наперебой заговорили экс-морпехи. — За что нас благодарить? Все нормально, все путем…

— Ну так давайте хоть познакомимся, — улыбнулась девушка. — Что вы все по имени-отчеству… Какая, к черту, Елена Владимировна?! Лена!

Она подошла к Мокрушину, протянула ладошку.

— Владимир, — отрекомендовался он, умудрившись при этом, хотя был в комнатных шлепанцах, по-гусарски сдвинуть каблуки. — Сокращенно — Влад.

Он хотел галантно поцеловать даме ручку, но Розанова приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку, чем слегка смутила лихого гусара.

Затем она подошла к Бушмину, протянула и ему руку. Ладонь Бушмина ощутила теплое сухое прикосновение и легкое пожатие. Он полагал, что и его, как одного из «спасителей», тоже наградят поцелуем. Но молодая женщина посмотрела на него своими зелеными переливчатыми, как изумруды, глазами, как-то странно улыбнулась и… отстранилась.

— Володя, Андрей… Я только одного не поняла, — Розанова показала на груду нераспакованных вещей. — Это вы купили? Зачем?

— Как это — зачем? — удивился Мокрушин. — Это же одежда! Носить будете. Разве не ясно?

— Но ведь это все стоит больших денег, — она кивнула на пакеты с названиями известных фирм. — Это очень дорогие вещи!

— Не дороже денег, — сказал Мокрушин. — Деньги — зло! От них нужно избавляться как можно скорее. Впрочем… Андрюша, у нас еще осталась толика презренного металла?

— Навалом! — кивнул Бушмин. Вспомнив, как еще недавно он держал в руках кейс с четвертью миллиона баксов, усмехнулся: — Деньги — не проблема.

Лицо девушки внезапно переменилось, став грустным и каким-то растерянным.

— Ох-хо-хо… Что мне теперь маме сказать? И что люди обо мне подумают? И что мне теперь делать?

Лицо Мокрушина приобрело крайне озабоченный вид:

— Вот что, друзья… Я сейчас готовкой займусь! Такой пир сегодня закатим, о-о-о… Хотите, я отбивные на горячее сделаю?! Икорка, фрукты, то-се… Одна моя знакомая, гм… знакомый, работает шеф-поваром в «Ольштыне». Она… то есть он, кое-чему меня научил… В плане кулинарного мастерства, естественно…

Бушмин убрал с поверхности стола свертки, пододвинул стул для Розановой, уселся рядышком, затем, желая успокоить расстроенную молодую женщину, прикоснулся к ее руке.

— Вот что я вам скажу, Лена. Никто здесь не станет заставлять вас делать что-либо против вашей воли. В любой момент вы можете встать и уйти. Я хочу, чтобы вы это понимали.

Она едва заметно кивнула, глядя прямо перед собой.

— Но уходить вам отсюда куда-либо, к примеру, вернуться домой — это будет, мягко говоря, неумно. Вы можете, конечно, обратиться в органы, но поверьте мне на слово — этого делать не следует. Не сейчас, во всяком случае, и не здесь, в нашем городе.

— Так что же мне делать? — в ее голосе прозвучали нотки отчаяния. — Вы ведь там были, да? Когда Сотника ранили… Они ведь меня убьют! Они не отстанут от меня, да?

— Вот это мы еще посмотрим, — очень спокойно сказал Бушмин. — Расскажите мне то, что считаете нужным и важным. А потом мы все вместе подумаем, как выйти из положения.