Андрей Таманцев - Успеть, чтобы выжить

— Уже пошел, — напомнил Злотников. — Если, конечно, сказал нам правду.

Боцман ответил после минутного раздумья.

— Мне все это очень не нравится. Надо связаться с нашими. Сегодня же.

Пока они знали очень мало, а понимали, не обладая детальной информацией, еще меньше. И уж полковнику-то они пока что не могли доверять — во всяком случае, полностью. Что им двигало? Хотел ли он помочь? Или, может быть, ему самому просто нужна информация? И почему он так настойчиво просил связаться с ним, и исключительно с ним? Это могло произойти только в двух случаях — либо Голубков не доверяет никому, либо Управление ведет игру против них всех. Тогда какая цель у этой игры? И что произошло с Пастухом? Боцман оказался совершенно прав — это никак не могло понравиться… Впрочем, пока что все это было не принципиально. Пока принципиально было только одно, а именно вот что: теперь они сами за себя, в полной изоляции, и, что самое главное, белыми в этой партии играют явно не они, ибо первый ход уже сделан и им остается только отыгрываться.

Но вот что было особенно интересным: всем вместе, пятерым, им суждено было встретиться только вечером этого дня — 18 июля, И хотя сейчас все они: Пастух, Док, Артист, Боцман, Муха — были разбросаны по разным местам и почти не имели информации друг о друге, несмотря на это, они уже все действовали, все уже были «в деле». В своем собственном деле, словно беда одного из них невидимым сигналом собирала всех остальных.

Худой черноволосый человек в легком сером плаще в очередной раз поднес к глазам полевой бинокль, рассматривая шоссе на противоположном берегу реки.

Объект его внимания не появился и на этот раз, но человек не подавал признаков нетерпения или недовольства.

— Мистер Глоттер, — растягивая слова, произнес по-английски его спутник, розовощекий коренастый эстонец, — вы, кажется, сомневаетесь в чем-то?

— Я сомневаюсь, — задумчиво ответил Глоттер, опуская бинокль, — что у вас в Эстонии бывает солнечное лето. Что скажете?

— Это несправедливо.

Глоттер кивнул вверх, к небу:

— Посмотрите: пасмурно, холодно и очень скоро начнется дождь.

— Так иногда бывает… — А меня очень устраивает такая погода, господин Лийвак. Кстати, это не ваше ведомство постаралось?

Эстонец кисло усмехнулся и снова поднял к глазам бинокль. Погода и в самом деле не баловала. В отличие от какой-нибудь Флоренции или даже Москвы, в свободной Эстонии лето в этом году явно не задалось. Уже середина июля, а гордые эстонцы так и не увидели солнца. Вот и в этот вечер семнадцатого июля над пограничной Нарвой клокотали низкие тучи, готовые в любую минуту разразиться мелким противным дождем.

Впрочем, погода и прочие природные явления никак не влияли на количество желающих пересечь российско-эстонскую границу, и змеи автомобильных очередей с обеих сторон этой границы не уменьшались. Река Нарва, которая и дала название городку, за последние несколько лет вернула свое исконное значение: теперь она снова разделяла цивилизованный Запад и грозный варварский Восток. Все как и прежде: старинный замок, принадлежавший еще Ливонскому ордену, с крепостными укреплениями вокруг города Нарва на одной стороне реки и мощная русская крепость Ивангород с пузатыми башнями — на другой стороне. А между ними мост.

Многовековая граница. Маленькая Эстония всегда подчеркивала свое европейское происхождение, но ей была уготована историей судьба вечной разменной монеты в противостоянии русского колосса с Европой. Зато сегодня, получив-таки свою долгожданную независимость, Эстония не упускает случая продемонстрировать ее.

Однако на границе, на этих двух таможенных постах, очереди не отличались одна от другой. Суверенитет суверенитетом, а заработать хотели с обеих сторон, вот и тянулись целыми днями грузовики, трейлеры и частные легковушки. На таможенном посту Нарвы царило оживление. Невозмутимые эстонские пограничники молча проверяли содержимое машин, гудели двигатели, ругались водители, а какие-то наглые личности без определенных национальных признаков сновали там и сям, хрустя пухлыми пачками долларов. Именно здесь, на эстонской стороне, чуть дальше от моста, на возвышении стоял мистер Глоттер рядом со своим спутником и время от времени рассматривал в бинокль шоссе на противоположном берегу.

— У нас не возникнет осложнений на русской таможне? — спросил он.