Андрей Таманцев - Рискнуть и победить (Убить демократа)

— Вас бы и так пригласили.

— Но вас просили об этом, верно? Подполковник Егоров?

— Да.

— И он же дал понять, что вопрос о моем возвращении в армию может быть решен?

Кто же он такой?

— Этого я не знаю. Меня попросил оказать ему содействие один из высокопоставленных руководителей.

— Министерства обороны?

— Нет. Прошу извинить, но больше ничего я вам сказать не имею права.

— А я больше ничего и не спрашиваю. Появился Митюков с афишкой, расстелил ее на столе.

— Ну? Что ты хотел объяснить?

— А сами не понимаете? Посмотрите внимательно на этого милиционера.

— Ну, посмотрел, — сказал Митюков, — И что?

— Вы тоже ничего не замечаете? — спросил я у Нестерова.

Тот внимательно рассмотрел рисунок и покачал головой:

— Нет.

— И в реальных условиях вы не стали бы в него стрелять? — спросил я у Митюкова.

— Разумеется, нет.

— Вам повезло, что обстановка условная. Иначе сослуживцы уже собирали бы деньги вам на венок. Это же ряженый! Неужели не видите? У настоящих милиционеров на шинели по три пуговицы в два ряда. А у этого сколько?

— И вправду! — поразился Митюков. — По четыре. Ну, это просто художник ошибся.

— Может быть. Но в реальной обстановке я не стал бы об этом долго раздумывать.

Нестеров с усмешкой взглянул на озадаченного Митюкова. Потом как-то очень по-светски предложил:

— Я надеюсь, Сергей Сергеевич, вы останетесь на наш небольшой товарищеский ужин?

Моим офицерам доставит огромное удовольствие общество вашей очаровательной супруги. И нам с полковником тоже.

— Спасибо, но мы с дочкой. А добираться до дому больше двух часов.

— Отправьте Сергея Сергеевича домой на моей машине, — распорядился Нестеров. Я открыл было рот, чтобы отказаться, но он не дал мне этой возможности:

— Мне приятно было увидеть вас, Пастухов. Надеюсь, это не последняя наша встреча.

Желаю здравствовать.

— Всего хорошего, товарищ генерал-лейтенант.

— Сейчас уже чаще говорят «господин генерал», — заметил Нестеров.

— Да? В таком случае всего доброго, ваше превосходительство.

Я пожал ему руку и пошел к выходу.

— А твоя нога? — окликнул меня Митюков. — Уже прошла?

Черт. Совсем про ногу забыл.

— Нога? — переспросил я. — В самом деле. Прошла, как видите. Ну да. Надо же!

Нестеров и Митюков переглянулись.

Я обругал себя предпоследними словами. Прокол. Роли нужно доигрывать до конца.

Что-то я от мирной деревенской жизни совсем расслабился. Как бы мне это боком не вышло.

Вот еще когда я об этом подумал.

Точно. Еще тогда.

Пока я извлекал Ольгу с Настеной из толпы танцующих, Митюков вызвал к КПП черную «Волгу» и приказал водителю:

— Отвезешь этих господ. И сразу назад. Ясно?

— Так точно, товарищ полковник.

— Отставить, — сказал я.

— Почему? — удивился Митюков.

— Потому что у меня есть машина.

Я вышел за ворота и через две минуты подкатил к Ольге и Настене на своем вседорожнике «ниссан-террано». Про «патрол» была когда-то реклама: «Крепкий, как скала». А про какой-то другой джип: «Мощный, как танк». Так вот все это можно было сказать и про мой «террано». Эдакий с виду скромняга. Но не для тех, кто понимает. Водитель «Волги», судя по всему, понимал.

— Ух ты! — уважительно проговорил он.

До Митюкова тоже дошло.

— Почем брал?

— Около двух с половиной миллионов иен.

— Почему иен?

— В Японии брал.

— Сколько же это на нормальные деньги?

— Штук двадцать. Или чуть больше, — небрежно отозвался я. — Точно не помню.

— Рублей?

— Ну, полковник! Рублей! Баксов, конечно.

Я засунул Настену в салон, передав ее Ольге в руки, потом забрался сам и, помахав Митюкову, выехал из гарнизона, с нечестивым злорадством наблюдая в зеркало заднего вида, как Митюков стоит возле КПП, смотрит мне вслед и ошарашено чешет в затылке.

— Я и не подозревала, что ты такой тщеславный, — заметила Ольга.

Я возразил:

— Я не тщеславный. Я мстительный. Как верблюд.

— Разве верблюды мстительные?

— Еще какие! Попробуй обидеть верблюда. Он тебя обязательно оплюет. Хоть через год.

— Ты переплюнул верблюда. Оплевал бедного полковника через пять лет.

— Бедного? — переспросил я. — Ты бы видела его дачу на Истре!

— А ты видел?

— Я строил на его даче забор. Еще в бытность салагой.

Некоторое время мы ехали молча. Потом Ольга спросила:

— Ты ничего не хочешь мне объяснить?

— Про что?

— Почему ты проиграл бой этому Егорову?