Андрей Таманцев - Гонки на выживание

Вдруг рука Боцмана крепко сжала локоть Сергея. Тот быстро обернулся. Хохлов показывал куда-то глазами. Пастух глянул искоса — в тени самолета негромко переговаривались несколько офицеров. Один из них стоял вполоборота — худой, высокий, в форме подполковника военно-воздушных сил. Не узнать его было невозможно.

Дядю Костю они узнали бы в любом мундире.

Он как бы не видел их в упор. Стоял неподалеку, прислушиваясь к разговору, поглядывал туда-сюда и беспокойно разминал сигарету, видно здорово мучаясь исполнением священной заповеди авиации: на летном поле курить строго запрещено.

В другой руке он держал обычную офицерскую кожаную папку-планшетку.

Пастух и Боцман переглянулись. Эта минута, наверное, была самой радостной за весь этот долгий, выматывающий душу день.

В подземный гараж, где человек в маске допрашивал Перегудова, вошла Марина с подносом, на котором была превосходная закуска и рядом с небольшой бутылкой коньяка — сигареты.

— Это что же — пир перед казнью? — улыбнулся Док.

— Возможно, — кивнул человек в маске. — Кстати, девушка может остаться с вами.

— На десерт? — поднял брови Иван. — Нет уж, благодарю. Неподходящие условия.

Так что уж давайте без сладкого.

Они ушли. Иван прошелся по гаражу, прикидывая, где бы тут мог быть спрятан глазок телекамеры. Ясное дело, не нашел… Этот допрос навел его на серьезные размышления.

Работа военного хирурга научила его мыслить быстро — накинуть крючок, пережать сосуд, отсечь, подшить, не ошибиться. Многим парням сумел он спасти жизнь, не растерявшись в критические мгновения у стола.

Нельзя было ошибиться, растеряться и сейчас. Конечно, не стоило тогда разделяться. Но был ли другой выход? И вот теперь от того, живы ли Серега с Митькой, сумеют ли выкрутиться Семка с Олегом, смекнут ли, как действовать дальше и что без них им с Трубачом хана, — зависело все.

Он подумал о матери, о бывшей жене, о сыне… Если что — никогда не узнают.

Никогда.

Скрипнули засовы. В гараж втолкнули Трубача. Лицо его было в крови, огромный кулак распух, он любовно дышал на него и рассматривал с интересом.

— Бедняга, — посочувствовал Иван.

— Да уж! — кивнул Николай. И снова подул на руку.

— Да не ты, мудила грешный! — расхохотался Док. — А тот, кто попался под твою кувалду. Что стряслось-то?

Они прекрасно понимали, что каждое слово их слышат где-то там, за стеной или наверху.

— Что-что… — мотнул буйной головой Трубач. — Говнюки несчастные! Стали мотать струны, слово за слово — ну и сказали, будто Пастух с ребятами вышли из дела, а нас кинули на живодерню. Тут и подвернулся один… — Ну и как? — с живым интересом спросил Иван.

— Водой отливают… — вздохнул Трубач. — И рука вот болит. Отвык без тренировки.

— Погоди, — сказал Иван. — Не скули. Сейчас попользую тебя старым народным способом. Так называемая газетная терапия.

— Это что еще за способ? — Николай с грустью посмотрел на свой лиловый кулак.

В гараже было сложено немало газет и журналов. Иван оторвал страницу с черно-белой фотографией улыбающихся друг другу Чубайса и Коржакова, обильно смочил минеральной водой из своего ужина, разорвал на кусочки и обложил ими ручищу Друга.

— Заживет как на собаке, — заверил он. — Ну а помимо кулачных упражнений?..

— Всю душу вымотали — кто, что, когда… Расстались на том, что, если наши не возникнут, кончат… — У меня тот же сюжет, — сказал Перегудов.

— И куда они могли деться, олухи? Должны же понимать: не прискочат сюданам крышка. Может, эти пугают просто? — еле заметно Трубач подмигнул другу.Психологическое воздействие?

— Не похоже, — ответил Док. — Лично я воспринял все это всерьез.

И, помолчав, прибавил обычную свою фразу:

— Давай-ка, Никола, исходить из худшего.

Часа через полтора погрузка «Руслана» на аэродроме в Чкаловской уже подходила к концу. Почти весь груз был установлен и закреплен в необозримом чреве «Руслана», осталось всего несколько последних ящиков. За это время они, как и многие другие, не раз побывали в самолете, забирались внутрь и вновь выходили на летное поле — то через переднюю, то через заднюю аппарель.

Пристрелянным глазом Пастух уже выделил среди тех, кто был у самолета, семерых крепких парней в такой же, как и у них, пятнистой камуфляжной форме, но в утепленных куртках.

Эти в погрузке участия не принимали — безразлично стояли в сторонке в тени титанического крыла «Руслана», прохаживались вдоль груза на автоплатформах, как бы мысленно примеряясь к чему-то. С виду — самые обыкновенные служивые, люди как люди. И только лица, только глаза, их общее непроницаемо-сосредоточенное выражение дало бы человеку догадливому ключ к пониманию того, кто они и зачем здесь. Всмотревшись, в одном из них Пастух без труда узнал давешнего майора Боба.