Андрей Таманцев - Гонки на выживание

Лицо его скрывала черная вязаная шапка-маска с прорезями для глаз, и такая экипировка выглядела непривычно, как-то не вязалась с цивильной одеждой.

Вошедший достал ключ, молча, переходя от одного к другому, снял с каждого по очереди наручники. Вручил единственному курящему из них, Ивану, пачку сигарет, зажигалку и отступил на шаг.

— Значит, так, господа, — сказал он. — Люди вы опытные, военные, лишних объяснений не требуется. Сопротивление, бегство и прочую дурь из головы можно выбросить сразу. Есть вопросы, пожелания?

Все шестеро молчали. Но вдруг поднял голову Трубач.

— У меня в нашей машине остался саксофон, друзья подарили. Так чтобы был в целости и сохранности.

Человек в маске усмехнулся.

— Если господин Ухов считает, что это для него сейчас самое актуальное, то может не волноваться.

— Кто вы и что вам надо? — резко спросил Пастух.

— В течение часа вам ответят на кое-какие вопросы, — спокойно сообщил тот и вышел.

Все понимали: обсуждать что-либо в этих стенах глупо и бессмысленно.

Растирая запястья, молча переглядываясь и рассматривая обстановку, расселись по креслам. Перегудов закурил и, закинув голову, закрыл глаза.

— Боюсь, Коля, — сказал Артист, — тут тебе не твоя Матросская Тишина. Тут дурдом посерьезнее.

— Тюряга тут, а не дурдом, — сквозь зубы процедил Трубач. — Натуральная гэбэшная хаза.

— Ошибаетесь, Николай Михайлович, — вдруг раздался чей-то внушительный мужской голос из невидимого динамика. — Вы попали совсем в другое место. Нам предстоит очень серьезный разговор. Но прежде мне бы хотелось, чтобы вы ясно осознали свое положение. От вас потребуется тридцать минут внимания. Потом продолжим беседу.

Огромный экран телевизора вспыхнул и засветился. Возникло превосходное цветное изображение: вот они все шестеро сидят на полянке у костра, дружно сдвигая солдатские кружки, вот Трубач отправляется к «патролу» и, остолбенев, молча смотрит на коробку с саксофоном… На всех кадрах в углу четко фиксировались электронные цифры тайм-кода: число, месяц, год, часы, бегущие минуты и секунды записи.

Снято было издалека, сверхсильной цифровой оптикой, и, хотя камера слегка подрагивала, качество записи поражало. Но главное — каждое слово их запечатлелось на фонограмме. Все самые сокровенные, самые доверительные вчерашние разговоры, все смешки, все признания, все воспоминания о прошлых делах. Расслабившись и малость подвыпив у костра, они рассказали о себе слишком много.

Проклятые «жучки» — висюльки на белой хламиде Боцмана оправдали себя с лихвой.

Пастухов сокрушенно покачал головой.

А в это время он сам с горечью говорил с экрана:

«…Если бы нашлось действительно стоящее дело, я бы еще покувыркался. Но только вместе с вами…»

— Н-да, — сказал в пространство Трубач. — Техника!

Потом, но уже с другой точки было запечатлено, как этим утром они разминались, боролись, бегали и бултыхались в речке. А вот Артист и Иван скрываются с Боцманом в лесу, чтобы исследовать его чемпионский костюм. Вот когда уже наткнулись на хитрые висюльки и смекнули, что к чему, разговоры смолкают — и с пленки звучат лишь потрескивания, щелчки, птичий свист, незначительные отрывочные фразы и междометия… — Продолжим наш сериал, — вновь раздался голос из динамиков. — Дальше все значительно интереснее… На черном экране загорелись сдвоенные точки огней, из тьмы возник их «джип», вдруг он резко вильнул, остановился — и взгляд камеры перенесся на изувеченное женское тело, распластанное на дороге. Причем сумели как-то так смонтировать и переставить кадры, что возникла полная иллюзия наезда на женщину в эту самую минуту именно этого «джипа», что подтверждала и ложная фиксация момента записи в углу изображения.

Включили стоп-кадр. Они сидели и молча смотрели на бездыханную женщину, лежащую на бетоне. Кадр не менялся, и эта странная пауза все длилась и не кончалась… Человек, что обращался к ним из скрытых динамиков, спрятанных в разных углах комнаты, где они сидели в заточении перед экраном, был здесь, в этой же огромной даче, на втором этаже.

И он тоже смотрел на экран большого телевизора, стоящего на столе рядом с пультом и аппаратными шкафами, на которых перемигивались разноцветные огоньки светодиодов.

На экране мрачно переглядывались его пленники — Сергей Пастухов, Иван Перегудов, Дмитрий Хохлов, Семен Злотников, Николай Ухов и Олег Мухин.

Человек в затененном кабинете был не один. Рядом с ним сидели еще двое мужчин, чьи лица тоже скрывал полумрак. Но чувствовалось, что первый повелевает здесь всем и всеми.