Андрей Таманцев - Гонки на выживание

Семен не успел еще договорить, а лицо Добрынина уже резко изменилось.

Нагловатый начальственный гонор сменился еле скрываемым смятением.

— Что? Что такое? 0-очень интересно! — часто дыша, почти задыхаясь, он быстро повернулся к механику. — Ты чего это тут разные байки плетешь? Почему я ничего не знаю? Какой тосол? Какое масло? Мне первым делом обязан был доложить!

Мне, понимаешь, а не всяким тут… Было же сказано — близко никого не подпускать!

— Да ерунда, Леонид Павлович, — упавшим, испуганным голосом заговорил парень, — говорить-то не о чем.

— А коли не о чем — так и молчи в тряпочку! Я же предупреждал — не разевать хлебальник. Украли, не украли — никого это не касается. Тебя для чего в команду брали?

И повернул к Семену побагровевшее лицо с жесткими голубыми глазами.

— В общем, топайте отсюда. Никаких интервью! Вон французы лидируют — их и трясите. Еще увижу здесь — аннулирую аккредитацию, ясно?

Семен трагически воздел руки, но спорить не стал и отправился восвояси. Но он явно повеселел и приободрился. Кажется, это было самое ценное интервью, которое он взял за этот день.

Обо всем, что удалось узнать, через десять минут он во всех деталях поведал своим спутникам и дал прослушать запись.

— Молоток! — похвалил Михаил. — Ай да господин Добрынин! Кажется, наш командор что-то знает. И о-очень боится… — Я тоже так думаю, — сказал Семен. — Иначе с чего бы, спрашивается, ему так раскочегариться? Считаю, топливо — тут. Нынче ночью выходим на зверя. Танковое масло этому «барабашке» тоже ни к чему. А нам позарез надо узнать, у кого тут острый приступ клептомании… Лагерь раллистов жил своей удивительной, ни на что не похожей ночной жизнью.

Всюду — в спальных мешках, в палатках, прямо в машинах, а то и на крышах своих «джипов» спали гонщики. Измотанные дорогой, ежесекундным бешеным напряжением, спали скитальцы, великие мастера, знаменитые чемпионы и вечные аутсайдеры, герои и честолюбцы, фанатики скорости, рабы и мученики азарта, мужчины и женщины, для которых запах бензина, рев мотора, безумная тряска и близость опасности заменили все, что влечет и ценится в этой жизни.

Вокруг спящих возились механики. Почти все машины стояли с задранными капотами, многие были наклонены на опрокидывателях. Над открытыми моторами, как светлячки, витали в темноте огни ярко горящих ламп-переносок, постукивали гаечные ключи, шипели насосы, то там, то здесь взревывали моторы и клацали железом отвертки, монтировки, домкраты… На каждом островке действовали свои законы, свои правила, царили свои отношения. Но всюду, при каждой команде, имелись дежурные часовые, которые зорко следили за тем, чтобы ни один чужак не нарушил означенные веревками и канатами границы их островка и не прикоснулся к машинам — слишком много сил, денег и надежд было вложено в эти состязания, слишком значительны были ставки. Там, где сгрудились машины россиян, тоже шла работа по отладке, ремонту и регулировке техники. А присматривал за работой один из гонщиков, поставленный на дежурство… — Нет, — оценив положение с верхней точки, пробормотал себе под нос Муха.При таком раскладе сезон охоты можно сразу закрывать. Тут никто не сунется — ни черный, ни белый, ни красный, ни оранжевый. Народ на стреме, бдят в оба. Без шума не подберешься.

— Согласен, — сказал Артист и чуть подстроил фокусировку бинокля. — Но только если наш кулик — с чужого болота. А если… со своего? Если друг-приятель? Кунак и кореш, так сказать… А если взглянуть повыше? Кто ж его шуганет? Лично я остаюсь тут и охоту продолжаю.

С сильными биноклями у глаз они сидели вдвоем в полной темноте неподалеку от лагеря. Город спускался с горы амфитеатром и, забравшись на невысокую кровлю улицей выше, они видели всю панораму живописного автостойбища.

Михаил остался внизу, он был на связи и напряженно ждал сигнала от наблюдателей.

Довольно долго просидели они так… без всякого результата.

— Может, зря сидим? — прошептал Олег. — Скорей всего, на тосол никто больше не польстится.

— Скорей всего, — так же тихо ответил Семен, — но лучше все-таки перебдеть, чем недобдеть… — А как твое… шестое чувство?

— Знаешь… что-то там маленько… шевелится… Прошло еще часа полтора.

Становилось зябко и скучно. Внимание рассеивалось. Очевидно, на сей раз шестое чувство Артиста и дало сбой.

И тут его внимание привлекла маленькая мужская фигурка, осторожно пробирающаяся между рядами машин. Легко двигаясь по опустевшему, безлюдному лабиринту, то попадая в тень, то снова на миг оказываясь в пятне света, то приближаясь, то удаляясь, человек в темной майке и длинных темных шортах тем не менее мало-помалу продвигался по спирали к стоянке российской команды.