Пришлось поднять руки, чтобы нас не забили тут же, на месте: нужно было время, чтобы разобраться в новой ситуации и принять единственно правильное решение. Нас, подталкивая автоматами в спины, повели к стоящим неподалеку ржавым бакам. У меня было всего несколько минут. Я еще не понимал, что происходит, но в том, что в конце этого короткого пути нас, скорее всего, ждет неминуемый расстрел, — у меня уже никаких сомнений не было.
— Извините, ребята, что втянул вас в это дерьмо... — сказал Док.
Никто ему не ответил: и так было ясно, что в нынешней ситуации Док так же не виноват, как, скажем, я, потащивший всех на эту рыбалку. Лишь Артист, как всегда, не смог удержаться.
— Такова жизнь! — с фальшивым пафосом вздохнул он. — Вот она, судьба — грозно топочет сапогами за нашими спинами!..
Он оглянулся, и мы обменялись взглядами.
«Что будем делать?» — прочел я в его бедовых глазах.
«Не знаю...» — только это Артист, пожалуй, мог увидеть в ответ.
Между прочим, командир — настоящий, конечно, командир — на такой ответ просто не имеет права...
Судьба Алексея Иконникова почти ничем не отличалась от судеб десятков тысяч других таких же, как и он, советских офицеров, с той лишь разницей, что в конечном счете его, а не десятков пять других офицеров, характер, склонность к авантюрам, установка на жизнь привели его туда, откуда назад уже не было хода.
Начинал Иконников, как обычно, с офицерского училища. Закончил его с красным дипломом, получил специальность военного инженера и был распределен по собственному желанию (получившим красный диплом предоставлялась такая возможность) в войска химзащиты, дислоцировавшиеся в Восточной Германии. Когда после непродуманного горбачевского соглашения с немцами мы в считанные месяцы выводили свои части оттуда, майор Иконников в первый раз за все время своей беспорочной службы совершил некие проступки, за которые, узнай о них компетентные органы, он получил бы лет пять с конфискацией. Но тогда никому не было дела до него: материальную часть разворовывали направо и налево; Иконников, будучи начальником тыла инженерного полка, знал, где, что и как можно списать без особого риска, а затем продать местным торгашам по бросовой цене. Так, к немцам ушло несколько мощных «уралов», десятки тысяч шерстяных одеял, пятнадцать тонн бензина и полный техкомплект ремонтной мастерской...
На той сделке Алексей Николаевич заработал почти сто пятьдесят тысяч марок. Иконников предусмотрительно не повез все эти деньги домой — большую часть он положил под проценты в местный банк, в полной уверенности, что у него когда-нибудь появится возможность найти им достойное применение.
После прибытия в Россию их дивизию расформировали, а полк, в котором служил Иконников, оказался совершенно на пустом месте в приволжской степи. Вокруг лежали голые степи, все надо было буквально начинать с нуля. Финансировалась часть из рук вон плохо: многие офицеры, не имеющие возможности обеспечить свои семьи хотя бы минимальными условиями для жилья и быта, вынуждены были подавать прошения об отставке. За два года после переезда в Россию офицерский состав в полку сократился почти наполовину. В конце концов полк был расформирован, простоявшую все это время под небом технику и контейнеры с оборудованием списали, а офицеров раскидали по другим воинским частям. Иконников к тому времени на часть полученных от немцев денег приобрел квартиру в областном центре неподалеку от места службы; там жили его жена и ребенок, а сам он приезжал в город на выходные. Поэтому при расформировании полка он подал рапорт о том, чтобы его не посылали далеко от областного центра. Его просьба, которую он подал нужному генералу из округа и сдобрил приличной мздой в пять тысяч долларов, была удовлетворена, подполковник Иконников получил генеральскую должность: он стал начальником суперсекретного полигона «Гамма», принадлежащего войскам химзащиты.
Правда, на объекте, которым начал командовать Алексей Николаевич, не было ничего такого, что можно было бы использовать с коммерческими целями. Некогда здесь испытывалось бактериологическое оружие; теперь, когда испытания отошли в далекое прошлое, на полигоне оставались лишь склады с остатками этого запрещенного оружия, несколько законсервированных научных лабораторий да казармы с солдатами, охраняющими этот объект. Из-за секретности «Гаммы» возможность сдачи свободных помещений кому-нибудь в аренду была нулевой, а лабораторное оборудование было разворовано еще до прихода Иконникова на эту должность.
Читать дальше