Стивен Хантер - Жарким кровавым летом

Закрытые на стальные засовы двери одна за другой распахивались перед ними, и довольно скоро они обнаружили в недрах здания камеру, в которой содержался Оуни Мэддокс. Эта дверь тоже раскрылась в считанные секунды, и Оуни был освобожден из позорного заточения. Он поспешно накинул пиджак и выбежал в коридор, где его глазам предстал настоящий парад: Джонни и его парни вели сдавшихся на их милость охранников обратно в тюрьму, чтобы запереть их подальше от телефонов и тем самым избавить себя от необходимости расстреливать всех.

— Отличная работа! — воскликнул Оуни.

В его словах не было ни малейшего преувеличения. С точки зрения закона его положение являлось безнадежным, и оглашения обвинительного приговора за убийство четырех охранников, совершенное в тысяча девятьсот сороковом году, следовало ожидать очень скоро. На его складе было найдено оружие, которое использовалось для того преступления, и от ФБР должны были вот-вот поступить результаты экспертизы. Тем временем все его друзья, занимавшие мало-мальски весомое положение, поспешно отвернулись от него, и даже адвокат Ф. Гарри Херст не проявлял большого стремления позаботиться о перспективах его выживания. Жизнь на положении беглого заключенного, пусть даже хорошо обеспеченного, конечно же, не обещала особых радостей, но это было в сотни раз лучше, чем бесконечное прозябание в отеле с серыми прутьями на окнах.

Команда Джонни быстро управилась с перегоном охранников в камеру, где их заперли. После этого налетчики методично оборвали все телефонные провода. Оуни поместили на заднее сиденье настоящего автомобиля полиции Хот-Спрингса, за рулем которого находился Винс Шляпа де Пальмо, одетый в настоящую форму полиции Хот-Спрингса, и машина скрылась в ночи.

Джонни и его парни тоже уехали через несколько секунд, но успели за это время доесть вкуснейшую пиццу.

Винс провез Оуни по темному городу, и через некоторое время машина въехала в какой-то гараж в предместьях. Там угнанный полицейский автомобиль был брошен, и Оуни укрылся в здоровенной куче тюков сена, заранее погруженной на грузовик, который должны были вести двое заслуживающих доверия негров, работающих на Грамли. Сено спрессовали вокруг Оуни, образовав некое подобие гроба, грузовик выехал задом из гаража и отправился в неторопливое путешествие по Хот-Спрингсу. Счет времени шел на минуты, в любой момент могли взвыть сирены, объявив о побеге опасного заключенного, но план состоял в том, чтобы вывезти Оуни из центра города до того, как на дорогах выставят кордоны. Этот план почти удался.

Сирены завыли уже через несколько минут после начала поездки. Но никто не ударился в панику. Старый грузовик потрюхивал себе вперед, его дважды настигали ревущие полицейские автомобили. Однажды его остановили, довольно внимательно осмотрели, потыкали палкой в тюки и даже вырвали клок сена из высокой кучи. Оуни лежал неподвижно и слышал, как водитель-неф смиреннейшим голосом отвечает на вопросы полицейских. Впрочем, копам очень быстро надоела тягучая, словно густая патока, речь негра, объяснявшего, что сено предназначено для мистера Рэнди в Пайн-Маунтине и доставляется с фермы мистера Дэвидсона в Аркадельфии. Они отвязались от него и помчались вперед, а грузовик поехал следом за полицейскими.

Они ехали почти всю ночь, не разгоняясь быстрее тридцати пяти миль в час. Оуни знал, что в городе поднимется большой шум. То, что были застрелены двое полицейских, нарушало некий кодекс, и теперь копы будут гоняться за ним всерьез, а не спустя рукава, как раньше. Но можно было действовать только так, и никак иначе. Очень скоро его должны были передать в федеральную тюрьму, где у него не осталось бы никакой надежды на побег. В любом случае он понимал, что его жизнь в Хот-Спрингсе закончилась. Его состояние уже было перемещено, различные принадлежавшие ему предприятия через надежные офисы Ф. Гарри Херста переданы в собственность другим людям, но доход от них должен был поступать к нему еще на протяжении многих лет.

Однако он не считал, что единственным будущим, которое ему светит, окажется отставка. Да, он покинет страну, спокойно проживет где-нибудь, богатый и здоровый, следующие несколько лет, и все встанет на свои места. Слишком много он имел всякой всячины на слишком многих людей, чтобы что-то могло пойти по-другому. Он знал, что в любом случае с ним не покончено, возможности у него оставались, и возможности немалые. Будет дано убедительное объяснение, что он был похищен, а вовсе не сбежал и что гибель полицейских не имеет к нему ровно никакого отношения; дело будет так или иначе улажено — год-другой в полудобровольной, полувынужденной ссылке, а потом все так или иначе вернется на круги своя.