Стивен Хантер - Жарким кровавым летом

— А я сын Чарльза Суэггера, Эрл.

— Эрл?

— Ей-богу, да, — послышался еще чей-то голос — На его водительских правах написано, что это Эрл Суэггер собственной персоной.

— Господи помилуй, Эрл, почему же ты сразу не сказал? Ребята, живо отпустите его. Видит Бог, мы все здесь наслышаны, что ты творил с японцами на островах. Эрл, я Люк Петти, учился в школе на два класса младше тебя.

Эрл повернулся. Мужчины опустили винтовки и теперь смотрели на него с явным почтением, их синие глаза словно ели его заживо. Люк Петти казался как будто знакомым, но, возможно, это был просто такой тип: костлявый разбойник с шотландско-ирландской границы, заполнивший своими подобиями холмы на добрую сотню миль во всех направлениях.

— Люк, я...

— Проклятье, это действительно Эрл, Эрл Суэггер, тот самый, который получил медаль Почета. За что, Эрл, за Сайпан?

— За Иво.

— Иво долбаный. Весь наш окаянный округ так гордится тобой! Как жаль, что твоих папы и мамы нет, чтобы порадоваться за тебя!

Это была совсем другая история. Эрл предпочел оставить ее в покое.

— Извини за автомобиль, Эрл. Люди сильно нервные, а тут мы заметили незнакомый автомобиль в заброшенном месте, а в нем спящего мужчину. Ну, ты же понимаешь.

Вообще-то Эрл совершенно ничего не понимал, но прежде, чем он успел что-то ответить, к нему обратился другой человек из обстрелявшего его патруля:

— Эрл, у тебя вид совсем больной. Ты как, в порядке?

— Не волнуйся, в полном порядке. Просто меня время от времени уносит в загул, как старика...

— Да, выпить он был не дурак, как сейчас помню. Однажды так наколотил мне по башке, что у меня в ушах звон стоял целый месяц, — с неподдельной нежностью поделился воспоминанием один из мужчин, еще не принимавших участия в разговоре.

— И сейчас у меня та же самая беда. Я теперь живу в Форт-Смите, и вот, сошел с катушек. Напился вдрабадан и не хотел, чтобы жена видела меня в таком состоянии. Каким-то образом меня занесло сюда. Извините, что потревожил вас.

— Черт возьми, Эрл, это все пустяки. Ты должен вернуться сюда. Это твой дом, и здесь твое место.

— Пока не знаю, но возможно. У меня скоро должен родиться ребенок, и тогда посмотрим.

И тут он заметил звезды. Каждый из этих парней был помощником шерифа, каждый носил ремень-патронташ с портупеей, утыканный патронами, у каждого был вид опытного охотника за людьми.

— А на кого вы, парни, охотитесь? У вас такой вид, будто вы пошли, самое меньшее, на гризли.

— Ты что, ничего не слышал?

— Как я мог что-нибудь услышать? Я же вчера вечером был пьян, как последний ублюдок.

— Эрл, ты бы поосторожнее с этим делом. Оно запросто может загубить человека. Я это видел по собственному папаше. Он сильно увлекался пьянкой. Вот и помер совсем молодым и выглядел на сто, когда ему было всего сорок два.

— Вообще-то я с тобой согласен, — ответил Эрл, который очень надеялся, что больше никогда не будет пить.

— Так или иначе, мы охотимся на гангстеров.

— Гангстеров?

— Он и впрямь ничего не слышал!

— Проклятье, похоже, он на самом деле вчера вечером малость выпил.

— Ты слышал про Оуни Мэддокса, большого нью-йоркского гангстера, который управлял Хот-Спрингсом последние двадцать лет? Которого поймал старина Фред Беккер?

— Слышал о нем, — отозвался Эрл.

— Пятеро подонков вчера поздно ночью вытащили его из окружной тюрьмы Гарленда. Пробились с боем. Говорят, это было ничуть не хуже, чем налет на поезд «Алкоа» или большая перестрелка на станции. Два человека погибли. Но Оуни сбежал, он на свободе, и весь штат его ищет.

— Эрл, ты точно здоров?

— Да, — ответил Эрл.

— У тебя такой вид, будто тебя привидение холодными пальцами дернуло за нос.

Оуни. Оуни на свободе!

Это была операция из тех, какие Джонни Испанец особенно любил. Для нее требовались все его высочайшие навыки и воображение. Это была не просто сила. Сама по себе сила примитивна. Быки, рэкетиры, мелкие ничтожества с тяжелыми кулаками, неспособные ни на что, кроме насилия, рядовые преступного мира — все они используют силу, и за этим всегда стоит одна только сила.

Джонни всегда искал кое-что сверх того. Он любил игровую сторону дела, головоломки планирования, неопределенность с выбором времени, маневр, беспорядок, дезинформацию и финал, основанный на всесокрушающей, безжалостной смелости. Все это было частями того невыразимого je ne sais quoi [59], которое и делало Джонни тем самым Джонни.

Вот потому-то в 22.30 в тюрьме округа Гарленд, находившейся в одном здании с Таун-холлом и полицейским департаментом на Уошито-авеню ближе к западной части города, первым признаком непорядка оказалось не появление мужчин в масках и с автоматами, а нечто совершенно неожиданное: томатные пироги.