Владимир Свержин - Танцы на минном поле

— В три дня? — переспросил полковник, пораженный столь малым сроком. Однако, следующая мысль уже спешила вытеснить первую. — А отчего мы? Это вроде бы…

— Вроде бы — развел руками генерал. — А поручено нам. Значит, нам и выполнять. Больше тебе скажу, — он перешел на полушепот. — Директор об этом деле пока что ничего не знает. Понятно?

— Вполне, — кивнул контрразведчик, автоматически пытаясь просчитать причины, вызвавшие столь необычные следствия. Пока ясно было одно — произошло нечто, заставившее Президента, уклоняясь от обычного порядка ведения дел, обратиться за помощью к тому, в чьей преданности он был абсолютно уверен. Каким-то образом это «что-то» связано с ядерным оружием…

— В общем, так. Свяжись с точками, пусть они тебе в срочном порядке скинут информацию, и знаешь, что, — немного промолчав, продолжил он. — Отряди-ка ребят, пусть они проедутся да проверят сохранность, режим охраны, условия содержания… Насчет трех дней, я думаю, Сам погорячился, но действуй пожестче, пусть не тянут. Вскормили монстра, мать его ети! Только, сам понимаешь, никакого шума.

— Ясное дело.

— Давай, Геннадий Валерьянович, с Богом. Если речь действительно о том, о чем мы с тобой думаем, то Божья помощь нам еще как понадобится, — подытожил он.

Полковник Коновалец уходил от своего начальника с вполне понятным чувством тревоги. С тем же самым чувством вооруженный каменным топором неандерталец ощущал притаившегося для броска тигра, а ветеран-спецназовец — присутствие поблизости вражеского стрелка. Опасность находилась где-то рядом, растворенная в воздухе, ускользая от попытки придать ей мало-мальски зримый облик. Образ опасности рисовался в виде уродливой ядерной поганки, глумливо ухмылявшейся в его, полковника Коновальца адрес. — «Три дня», — размышлял он, — «Откуда взялись эти, чертовы, три дня? Для осуществления возложенной на него миссии срок просто мизерный. Значит ли это, что больше времени нет, и, спустя 72 часа, в каком-нибудь квадрате Х рванет откормленный обогащенным ураном стальной поросенок… Где? Когда? И что?» — эти вопросы, звучали рефреном, ни на секунду не давал покоя контрразведчику. Терроризм, а в особенности ядерный, не входил в его компетенцию. Но задания не выбирают. Уже через десять минут депеши с грифом «Совершенно секретно» и требованием незамедлительно после получения распоряжения сообщить шифровкой на имя генерала Банникова наличие на вверенных объектах ядерных боеприпасов всех видов и модификаций, летели во все города и веси Руси Великой, не обойденные высокой честью хранить в своих окрестностях заклепки ядерного щита Отчизны.

— Что я делаю! — сам себе ужасался Коновалец, отправляя в очередной адрес текст с отметкой о срочности задания и личной ответственности исполнителей. — Что я делаю! Здесь испокон веков любая спешка вызывает подозрение. Одна надежда, что голодная и разукомплектованная армия все же менее подвержена панике, возможно оттого, что привычка отвечать на всякие требования командования упразднила у большей части офицерского корпуса способность вдумываться в суть исполняемого приказа. «Приказ командира — закон для подчиненного» — гласил устав, а как известно, жизнь по уставу — прямой путь к чести и славе.

И все же, срок выполнения высочайшего предписания и организация, от лица которой оно было послано, заставляли полковника предполагать самое худшее.

Президент был мрачен. И приближенные, слишком хорошо знавшие его характер, понимали, хотя он, по возможности, старался скрыть свое неудовольствие, что с Самим творится что-то неладное. Сейчас он сидел, по-медвежьи насупясь, и, в который уже раз, перечитывал доклад, приготовленный для него генералом Банниковым. Доклад, безо всякого сомнения, был хорош. Им можно было потрясать в воздухе с высоких трибун, или давить клопов, в зависимости от необходимости. Любительская фотография девять на тринадцать, покоившаяся в президентском сейфе, сводила все достоинства этого высокопрофессионального доклада к идеально круглому нулю.

С момента получения им странного дипломатического послания прошло уже более двух недель, а продолжения эта ядерная эпопея до сих пор не имела. Порою у него создавалось впечатление, что эта чья-то дикая шутка, однако от подобной версии, увы, приходилось отказаться. И не только потому, что объект для шуток был выбран крайне неудачный, но и потому, что, несмотря на заверения генерала Банникова, боеголовок на месте действительно не было.