Сергей Зверев - Мыс мертвой надежды

Ничего необычного в этой процедуре не было, но Андрей смотрел на нее с нетерпением и даже некоторым волнением. Не кататься же они ходили, да и не на рыбалку. Неплохо было бы узнать, куда и зачем мотаются отсюда эти катера.

Вот спецназовцы на пирсе пододвинули деревянные сходни с леерами ограждения. С борта сошли двое с автоматами, поздоровались с коллегами, приветственно подняли руку перед командиром, стоявшим поодаль. Потом появились еще двое, ведя перед собой высокого стройного мужчину. Именно ведя, потому что все их движения, все профессиональные позы говорили о том, что они отвечают за этого человека, доставляют его по месту назначения.

Андрей снова приложил к глазам бинокль и… поперхнулся. Если бы не профессиональная привычка не издавать ни звука в подобных ситуациях, то он сейчас выдал бы длинную серию самых вычурных морских ругательств, добавив к ним простых, сухопутных, уличных. Было чему удивляться, возмущаться и из-за чего нервничать. По сходням медленно сошел, озираясь по сторонам, не кто иной, как Антон Микиашвили.

Андрей отложил бинокль, протер глаза и снова взглянул в окуляры. Чертовщина? Насмешка судьбы? Полный провал проекта «Посейдон»? Или Андрею за время робинзонады так голову напекло, что он сейчас видит галлюцинации?

Может, Истомин вообще сейчас не в засаде с биноклем сидит, а лежит на больничной койке где-нибудь в психиатрической клинике? Друзья с сожалением стоят в ногах и отводят взгляды. Мол, вот ведь какой был сильный парень, а сломался. Подкосили его эти дни на необитаемом острове. Смерть, когда рядом ходит, она многих ломает. Вот и Истомина сломала. Какой парень был! Орел! А теперь медуза…

Видение было настолько ярким, что Андрей невольно ущипнул себя за ухо. Да, больно. По-настоящему. Он надавил пальцем на глазное яблоко, и изображение раздвоилось. Значит, не чертовщина. Хотя лучше бы мерещилось, пусть все это было бы галлюцинацией.

Истомин хорошо видел, как бритоголовый мужик обнял Антона за плечи, как один из ученых, видимо, старший тут, стал хлопать его по плечу и тащить куда-то за руку. Все почему-то смеялись. Антон же выглядел несколько смущенным, но пожимал руки, протянутые ему.

Андрею захотелось завыть от злости и безысходности. Ну как же так! Ведь ничего подобного просто не бывает. Откуда взялся такой процент подлости и предательства на единицу площади? Это же получается, что, куда ни плюнь, везде люди, которые только и ждут предложения продать Родину. Как же жить-то дальше в этом мире, как верить в хорошее, доброе, светлое?

Вот ведь паскуда! Они же пили вместе, за Викторией ухлестывали, соперничали. Значит, Антон все это время двуличничал. Он уже тогда предавал. Парень еще в своем институте начал этим заниматься, когда проектировал этот комплекс. Значит, все подстроено, в том числе и нападение диверсантов.

Эх, Денис Васильевич! Купились вы, не прочувствовали, что враг прокрался в самое-самое!.. А ведь Андрей полностью доверял Ломашевскому, искренне верил в его непогрешимость, ум, мастерство разведчика. А тут!.. Провели всемогущего капитана первого ранга как ребенка несмышленого. И оба комплекса ушли за границу, и пловец-испытатель оказался предателем, и ученый. Бред, если думать отстраненно. Но когда не думаешь, а своими глазами видишь, тогда как?

Сказать, что Андрей находился в растрепанных чувствах, значило бы ничего не сказать. Ему казалось, что на всем белом свете нет ни одного родного человека, вообще ни единого. Только он и упыри, оборотни! Нет иного выхода, кроме как уничтожить всю эту кунсткамеру уродцев, а потом спокойно умереть, потому что жить с таким мировоззрением уже невозможно. Нельзя жить и никому не верить.

Андрей еле дождался ночи. Это был самый мучительный день в его жизни. И умирать ему было не страшно. Просто он не мог уже поступить иначе.

Вот и ночь. Переменная облачность значения не имела. В глухой части бухты скалы создавали такую плотную тень, что сразу вспоминались слова о черных южных ночах.

Андрей перемещался вдоль скалы, стоя к ней лицом. Так у него была гарантия, что прибор ночного видения не поймает тепло его лица. А холодная прорезиненная ткань гидрокостюма ничем не выделяется на остывших скалах.

Ему нужно было пройти всего метров пятьдесят, а потом проникнуть в пещеру с генератором. Да, самое главное – войти туда. А потом все просто. Истомин перекроет подачу соляры и как можно быстрее рванется к навесу. Пока остатки топлива, имеющиеся в шланге, вырабатываются, он успевает вырубить часового, схватить прибор ночного видения, который лежит на столе. Потом Андрей забирает его оружие и ждет.