Джерри Эхерн - Коммандос Четвертого Рейха

— Нет, даже наоборот — удалился, честно говоря, заметил усталым голосом Фрост. — Балсама у них нет, и они даже не знают, где он. Интересовались у меня и по этому поводу, вежливо так… А если уж они не знают, я вообще без понятия, кто это может знать.

— По данным полиции, бандиты, напавшие на вас в аэропорту Чикаго — американские нацисты. Те, кто хотел убить вас в парижской гостинице — тоже нацисты, судя по нашим подтвержденным источникам. Но мы не обладаем никакими сведениями о личности или принадлежности тех, кто совершил нападение на автомобиль и похитил профессора. Возможно, это были не нацисты.

— А как же свастика, ненависть к евреям, жестокое отсечение пальца? Я думал, что нет сомнений в том, что Балсам захвачен именно ими.

— Увы, — немного помолчав, вздохнул Фушар, теперь мы не можем так утверждать. Да простит меня мадемуазель за такие подробности, но отрезанные органы действительно принадлежали Балсаму. И вот тут-то и выяснился один чрезвычайно интересный факт, узнав о котором я решил, что нам поможет мадемуазель Столлмэн. И правда, мы с ней разными путями пришли к одинаковым выводам.

— И что же это такое? — спросил заинтригованный капитан, бросив быстрый взгляд на сидящую рядом подругу.

— Фрост, — ответила та почти шепотом, — дело в том, что профессор умирает, он неизлечимо болен раком. Есть неопровержимое медицинское заключение о распространении метастаз и о поражении кровеносной системы. Жить ему осталось считанные месяцы, а то и недели.

— О, черт, — не мог поверить в услышанное Хэнк. — Да как вы узнали об этом?

— Мадемуазель, — стал объяснять француз, — перерыла все медицинские документы, относящиеся к состоянию его здоровья и лечению за многие годы жизни. А мы обнаружили это случайно, во время проведения анализа крови присланного пальца. Мы ведь получили еще два пальца — последний вчера — и новые результаты подтверждают полученные ранее.

Капитан задумчиво отхлебнул кофе, не обращая внимание на его чересчур горький привкус.

— Вероятно, те, кто его похитил, не знали, что он умирает, — заметил он с отсутствующим видом, о чем-то размышляя.

— Есть и другое предположение, — возразил ему инспектор.

— Что? И какое же? — встрепенулся Фрост.

— Существует возможность того, что наш бедный профессор Балсам находится в сговоре с похитителями и желает сам заполучить выкуп или часть его. Если поверить этой гипотезе, то можно допустить и то, что он добровольно расстается с пальцами. Кстати, они — с его левой руки, а Балсам — правша.

— Вот это вряд ли. Это все равно, что сказать, будто я согласился, чтобы мне вырвали левый глаз, потому что я лучше вижу правым, — насмешливо заметил Хэнк.

— Ладно, я приведу вам один пример. Насколько я понял, вы и мадемуазель Столлмэн… э-э-э… как бы это сказать…

— Любим друг друга, — пришел ему на помощь Фрост, улыбнувшись и подняв бровь.

— Ну да. Неужели бы вы не отдали свой глаз взамен на ее жизнь, если бы случилась такая печальная необходимость? Насколько я знаю ваш характер, в этом не может быть сомнений.

Капитан на секунду задумался над словами Фушара, взглянул на Бесс единственным глазом и сжал ее руку. Повернувшись к инспектору, он негромко спросил:

— Вы думаете, что Балсам настолько сильно кого-то любит, что согласен ради этого расстаться со всем?

— Может любит, а может и ненавидит… Они молча допили кофе и Фрост узнал еще несколько небезынтересных фактов, о которых он и не догадывался. Оказывается, у профессора нет дочери — Шейла Балсам в действительности является агентом Моссад и ее настоящее имя Марита Литски. А Сюртэ стало следить за Бесс сразу после того, как Хэнк получил от нее телеграмму — французы предположили, что если они потеряют след капитана, он все равно свяжется с нею. Так и произошло.

— А почему вы позволяете израильской разведке действовать таким образом? — задал он вопрос инспектору.

— Ну, она является секретной службой дружественного Франции государства. Кроме того, они об этом, правда не догадываются, через них я получаю информацию о нацистском движении в нашей стране. В моем отделе постоянно не хватает людей… Своим-то офицерам я доверяю полностью, но что касается других подразделений французской полиции… Боюсь, что в них могли проникнуть даже некоторые из тех нацистов, которых мы разыскиваем. Как только я начинаю какую-нибудь широкомасштабную операцию по поимке руководителей неонацистского движения, с привлечением всей полиции, как те исчезают из поля зрения и залегают на дно — видимо, кто-то им сообщает о начавшейся на них охоте. А я не хочу, чтобы все эти новоявленные фашисты ушли в подполье — это будет хуже, чем то положение, которое сложилось сейчас. Поэтому и приходится использовать Моссад. Я знаю, что где-то в нашей полиции работает нацистский агент, но пока занят другим.