Джерри Эхерн - Армия возмездия

Ударил.

Упал на пол, немедля перекатился, чтобы не перекрывать соратникам линию стрельбы.

Вскочил.

Точно по мановению палочки фокусника, в левой руке японца уже оказался крупнокалиберный револьвер, а в правой — узкий обоюдоострый тесак.

Фрост хорошо знал, кому какую роль отвести в этом завершающем приступе. А людей подбирал тщательнейшим образом. Кудзихара числился когда-то чуть ли не лучшим диверсантом-истребителем на всем Дальнем Востоке…

Не удайся японцу этот впечатляющий прием, известный в каратэ как “йоко тоби-гэри”, Гивэнсу, Эдисону и шведу надлежало открыть сосредоточенный и непрерывный огонь, прошивая деревянную преграду. Но Кудзихара преуспел.

Дверь, видимо, заложенная изнутри массивным деревянным брусом, попросту сорвалась со всех четырех петель и с громовым треском рухнула внутрь, на безукоризненно отполированный паркет.

Нервы шведа не выдержали, грянула короткая очередь. И тотчас оборвалась. Ибо из кабинета никто не стрелял.

Наемники молниями влетели внутрь — опять-таки, в заранее установленном порядке: первым — Кудзихара, вторым — Фрост, а все остальные — следом.

Точно атакующая рысь, Кудзихара кинулся к письменному столу возле дальнего, забранного пурпурными шторами окна.

Ошеломленный Эрнесто Рамон, сорокалетний красавец в безукоризненном смокинге, поднимался из кресла, хватая рукоять револьвера, засунутого прямо за пояс и выглядевшего довольно странно в сочетании с безукоризненным костюмом.

— Бей Рамона! — заорал Финч.

Кудзихаре никаких дополнительных наставлений не требовалось. Он просто взмахнул рукой и метнул занесенный клинок, ибо кабинет оказался просторным, а пересекать его, рискуя наткнуться на пулю, японец не желал.

Тесак мелькнул, перевернулся, вонзился точно в основание горла. Не желая полностью отдавать подчиненному честь окончательной победы и, к тому же, помня, что нож, в отличие от выстрела, не оглушает жертву мгновенно. Фрост нажал на гашетку.

Безукоризненно белая, крахмальная сорочка Эрнесто Рамона покрылась багровыми дырами — наемник целился в середину грудной кости. Самозванный диктатор отлетел, выбил спиною оконное стекло, сотряс крепкую раму и покатился на пол.

Грянула гивэнсовская М—16.

Лишь сейчас Фрост сообразил, что у огромной карты, висевшей на стене справа, стояли двое кубинцев. Один из них уже опрокинулся и застыл, второй, раненный в живот, сгибался пополам и умирал, падая.

— Руки верхом!

Как выяснилось, в кабинете обретался еще и четвертый человек. Именно его и взял на мушку могучий швед. Фрост сей же час разглядел генеральские знаки различия на широких, неуклюжих погонах.

Командующий кубинскими “добровольцами”!

Профессионал: застыл не шевелясь при первых же признаках беды. Но сначала поднял руки. Выкрик Свернбьорга был уже чистейшей и совершенно лишней формальностью…

— Где караулы? Сколько? Живо, скотина! — завопил Фрост, подскакивая к высшему фиделевскому чину. — Если сюда сунется хоть один солдат, первым убитым сделаешься ты!

Генерал очень слабо усмехнулся:

— Во дворце, кроме нас, никого не оставалось. Отбивают нападение ваших головорезов. Я один, вас — шестеро… Успокойтесь.

— Мы не волнуемся, ваше превосходительство, — осклабился Фрост. — Но вносим поправку: головорезы не наши. Это ваши головорезы.

— Не понимаю.

— Мы успешно стравили рамоновцев с рамоновцами. Сейчас они занимаются взаимным истреблением.

— Проклятье! — прошептал кубинец.

На хорошем английском изъясняется, подумал Фрост. Но особо размышлять не доводилось. Надлежало добиться необходимого сразу же, покуда первый шок не миновал, и генерал пребывал в полной растерянности.

Мундир под мышками кубинца набрякал потом. Крупные капли влаги выступили на лбу. Генерал был смертельно бледен, однако старался держаться с невозмутимым достоинством. Пятерка, подумал Фрост. С минусом, но все равно, пятерка за поведение…

Наемники обступили пленного.

— Выбора нет, генерал, — внушительно и раздельно произнес Генри Фрост. — Вернее, выбор имеется, однако не думаю, что вы станете долго колебаться. Приказывайте своим “интернационалистам” сию минуту сложить оружие, сдаться и отправляться на родной остров без малейшего ущерба — телесного или морального. Гарантирую обращение в полном согласии с международными нормами. Либо… Фрост выдержал преднамеренную паузу.

— Либо?.. — хриплым голосом повторил кубинец.