Сергей Соболев - Титановая гильотина

— Что-то я тебя не понимаю, Володя, — Зеленская с подозрением посмотрела на своего напарника. — А ну-ка давай признавайся, что ты задумал?

Отперев «Ниву», Маркелов жестом пригласил Зеленскую сесть в машину. Она, пожав плечами, уселась на привычное ей место — в кресло пассажира. Володя же неожиданно забрался на заднее сиденье, сдвинув вперед кресло водителя, чтобы обеспечить себе максимум пространства в тесноватом салоне. Открыв чемоданчик, он выложил на сиденье плоский компактный «ресивер», потом столь же малогабаритное звукозаписывающее устройство, еще каких-то пару приборов, назначение которых Зеленской было неизвестно, и наконец раскрыл у себя на коленях ноутбук.

— Ты что, «скрытку» там оставил? — полуобернувшись к напарнику, спросила Зеленская. — Давай, Володя, колись…

Маркелов какое-то время колдовал над своим ноутбуком, который вкупе с остальной аппаратурой составлял что-то вроде рабочего терминала, затем, удовлетворенно хмыкнув, полез в карман за сигаретами.

— Не одну, а сразу две, — сказал он, прикуривая «мальборину» от зажигалки. — Хочешь посмотреть?

Он перевернул свой ноутбук экранчиком к напарнице, но та, лишь мельком взглянув на поделенный пополам экранчик, левую половину которого занимало изображение, транслируемое из отдельного кабинета, правую, соответственно, из бильярдной, где остался телохран Аксенова, отрицательно покачала головой.

— И охота тебе заниматься всякой ерундой… Да еще тратить на это свое дурацкое хобби неслабые, в общем-то, средства.

— Я вижу, Нюра, ты так и не просекла главную фишку в нашей с тобой профессии, — усмехнувшись, сказал Маркелов. — Мы с тобой дети войны… информационной войны. И должны себя всегда вести так, как будто мы с тобой находимся на поле боя, на линии передовых окопов…

— Вот только не надо этих песен, — процитировала она слышанное ею самой недавно от Аркушина выражение. — Во-первых, открой пошире заднюю дверцу, не то прокоптишь своими сигаретами чужую машину… а заодно и меня. Во-вторых, мы с тобой у себя дома, в России, а не в горной Абреки и или пустынной Арабии. Война, если ты еще не забыл, идет в другом месте, в Ираке, в тысячах километров отсюда!

— А у нас тут типа маневры, — вставляя миниатюрный динамик в ушную раковину, не без ехидства сказал Маркелов. — Вот только люди здесь, едва увидев камеру, за малым в обморок не грохаются… Или же, наоборот, готовы разбить ее об наши же бедовые головы!

— Не надо подводить идеологическую базу под собственные левые увлечения! Просто вы, мужики, обожаете разные технические цацки… Тоже мне, боец невидимого фронта выискался…

— Зато мы сейчас можем послушать, о чем они там без нас базарят, — включая магнитофон в режим записи, сказал Маркелов. — Вдруг в разговоре что-то важное проскочит… что-то такое, чего в нашем присутствии они бы никогда не сказали. И вообще… Это же идеальный случай, чтобы испытать нашу «спай-аппаратуру»! Мы же не всегда, Анна, будем с тобой работать в столь комфортных условиях, как сейчас.

— Да делай ты что хочешь, — махнула на него рукой Зеленская. — Только учти, что материалу этому, который ты сейчас втихаря снимаешь, я ходу все равно не дам. А то получается, что мы с тобой обманщики, последние гады и подлецы! Мы ж не знаем, чего или кого этот Аксенов так опасается?! Он нас попросил: «Ребята, выключите, пожалуйста, камеру, потому что… » Да не суть важно — «почему»! А мы с тобой ведем себя — так получается, — как наперсточники. Говорим малость снервничавшему дяде «о'кей», а сами тут же пытаемся его на «скрытку» подловить!..

— Нюра, не заводись…

— Ладно, не буду, — быстро остывая, сказала Зеленская. — Но в том, как мы… иногда… подслушиваем… подглядываем за людьми, есть что-то нездоровое. Хотя, с другой стороны, какого-нибудь жулика и подлеца подловить на горяченьком сам бог велел…

В принципе Маркелов был во многом прав. Вторая древнейшая теперь превратилась не только в опасную, но и в сверхтехнологичную профессию. Журналист, претендующий на что-то в своем мире, должен многое знать и многое уметь. Она ведь тоже заводной человек, куда там Вовану Маркелову! Сколько раз он сглаживал конфликты, готовые разгореться из-за ее чрезмерной склонности к риску, а порой и проявлений настоящего авантюризма… А бывало и так, когда в какие-нибудь трудные моменты он даже откровенно жалел ее, хотя сама Зеленская этого терпеть не могла: «Бедная ты моя девочка… дефективной уродилась… в журналистки подалась… сиротка ты моя… настоящее „дитя войны“…