Сергей Соболев - Бриллиантовый джокер

— Да, — сказала Чируха. — Все правильно сказал. Для нас это зло и великое горе. Потому что — каждому свое. Мы, Йозас, в этом человеческом мире не царствующие львы и тигры, а всего лишь шакалы. Поэтому нечего раззевать пасть на чужой кусок… каждый должен жить строго по чину. Ну а бриллианты, да еще «левые», как эти — это ж сама сверкающая смертушка…

— Да ладно тебе, не пугай! — процедил Шумахер. — Скажи лучше, отчего загнулся этот ваш аферюга… который — Гена Цыган? И где припрятаны его брилики?

— Гена, я полагаю, помер… от расстройства, — спокойно сказала женщина. — Я ж говорила, что он прятался в схроне. Мы одну дверь только на клямку прикрывали — наклонную дверь, замаскированную мусором. А люковину держали вообще открытой, чтобы обеспечить доступ воздуха. К нам тогда частенько соседи по разным поводам захаживали… это уже потом про нас по округе пошла дурная слава. Гена боялся, что кто-то «цынканет» участковому, что на хуторе Римкене прячут какого-то человека, поэтому он и перебрался в этот схрон, где после войны наши местные «лесные братья» от этих сволочей-«ястребков» и энкаведистов укрывались… Вот! А когда Шимкус уехал… я дверь-то… того… прикрыла! Приносила ему еду… захлопнула сначала люк… скобу продела… он ка-ак закричал!.. а потом даже через люк стал стрелять… у него маленький такой пистолет при себе был… типа «дамский»… Но я уже выбралась из схрона… а потом и дверь хорошенько привалила!

— Гм… Так ты ведь, Чируха… считай, что убила его?

— Нет, не я, — спокойно, как-то даже буднично, произнесла хозяйка хутора. — Его… как и твоего отца — убила жадность… И эти вот сверкающие камушки.

— Жадность фраера сгубила?

— Именно… Я сказала себе… а заодно и матери: пока Шимкус не вернется, этот Гена будет сидеть там — взаперти. Как видишь, — она хищно усмехнулась, блеснув золотыми коронками. — Сидит до сей поры…

— Ну а ты?

— А что я, детка? — она взяла с комода плат и повязала седую голову. — У меня после этого вот случая чё-то с башкой… не то сделалось. Поначалу как-то еще ништяк… я даже хотела достать из тайника брилики и как-то воспользоваться этим «богатством». Но вскоре отправилась в Кениг, думала там осторожно навести справки про твоего отца. Да и попалась прямо возле автовокзала: стащила у одной мамзель дамскую сумочку… да как-то совсем неловко… попалась ментам… говорю же, не в себе была! Мне впаяли треху… отсидела там же, в калининградской зоне… В колонии русскому обучилась… и «фене»… Ну вот: когда выпустили, я узнала что вы с Витасом, последыши моего единственного и любимого, от которого я сама мечтала иметь деток… прозябаете у дальней родни, которая готовилась спихнуть вас в сиротский приют. Дала им денег, кой-чего из оставшегося от Шимкуса барахла… Они подмахнули бумагу и передали вас мне, типа — под «опеку». Но что-то там нотариусы-адвокаты наколбасили в тех бумагах, и вскоре началась тягомотина… да еще и меня хотели саму в дурку упаковать… Уф-ф-ф… столько всего было, что и за длинную ночку не расскажешь…

— Ладно, хорош базарить! — сказал Шумахер. — Пора дело делать, Чируха. Ты мне поможешь, лады? Сейчас мы посмотрим тот тайник, где ты прячешь Цыгана и его брилики… Заодно я захвачу контейнер: если камни там лежали в полной сохранности все это время, то пусть и там децал побудут… видно, место это и впрямь надежное!

…Двое молодых людей даже не поняли сначала, что произошло: когда обрушилась за спиной земляная, прошитая сгнившими от врмени досками стена, они оказались уже в другом помещении! Какое-то время Серый и его подруга барахтались в этой жиже… вокруг них царила кромешная темень…

И вдруг Сирейку озарило:

— Жанка, где фонарь! Ах ты б…ь!.. ищи давай фонарик!

— Счас… где-то выпустила… сам же виноват… дурак!

Спустя минуту или две рука Сирейки наткнулась на фонарь. Пальцы скользили… никак не мог его включить! Он вытер грязную, испачканную в какой-то слизи руку о штанину… попробовал еще раз… есть… включился!

Питание в бошевском фонаре малость подсело. Но он пока светил и этого света оказалось вполне достаточно, чтобы можно было разглядеть внутренности подземного убежища, в котором они так неожиданно очутились. Схрон по размерам был раза в два больше, чем тот, откуда они сюда «перебрались». Здесь обнаружились два топчана, между которыми — как и в их «камере» — стояла вода глубиной по колено. Но что это?!

Они одновременно застыли… онемев от сковавшего их ужаса… и еще — от испытанного ими потрясения…