Андрей Таманцев - Точка возврата

Той же ночью умер странной смертью Павло Шкрабьюк, старый партиец, один из высших руководителей УНСО. Следствие не нашло никаких улик, указывавших на насильственную смерть. Но все равно подозрительно.

На прошлой неделе кто-то шатался по Карпатам, вынюхивал. И снова его упустили, хоть на поимку неизвестного были брошены большие силы. Ушел, оставив за собой чуть не десять трупов. Профессионал.

Все эти события связывались в цепочку с одним слабым звеном — смертью Шкрабьюка и двумя непонятными. И первый вопрос был: «Кто это сделал?», а второй — «Что, собственно, похитили?». На копии каких документов израсходовали ночные гости добрую пачку офисной бумаги?

В понедельник вечером генсек, пан Непийвода, собрал большое партийное совещание. Но перед тем были два малых — экстренных, собранных по свежим следам событий и проходивших в узком кругу. Непийвода на всех совещаниях вопросительно смотрел на своего зама, но тот предпочитал молчать. Пока. Соображения у него появились после событий субботнего утра. Выводы пан Зайшлый сделал следующие. Против СНПУ и УНА-УНСО действуют львовяне. Русская диаспора, которую последние десять лет партия старалась превратить в людей второго сорта. Они были выдавлены практически из всех сфер политической, культурной, идеологической и вообще общественной жизни. И вот теперь кто-то из них попытался поднять голову. Да, скорее всего, это так — львовяне. Потому что первичная утечка информации могла произойти только на бытовом уровне. И потому еще, что люди, посягнувшие на территорию СНПУ, очевидно, прекрасно знали город. Кроме того, Зайшлому было известно, что русской разведки на Украине не существует.

Но своих соображений он шефу не высказывал. Рано. Надо сперва все проверить. Да и существовал кое-кто поважнее, кому полагалось докладывать раньше, чем Непийводе. Недаром главный идеолог партии получал зарплату в двух местах. Одну в гривнах, в бухгалтерии партии, а другую — в долларах, в конверте. То есть западные деньги поступали в партию и централизовано. Они делились пропорционально занимаемой должности. Но двое членов партии получали доппаек — хитрый Зайшлый и исполнительный Сэнькив. Зайшлый за то, что озвучивал предлагаемые ему западным коллегой идеологические разработки, которые, впрочем, вполне совпадали с его собственными. А Сэнькив — непонятно за что. Скорее всего, за мелкое стукачество.

И вот в понедельник, ближе к концу рабочего дня, пап Непийвода собрал общее совещание. Цель любого партсобрания, любой партии с любой идеологией всегда одна. Направить работу мозгов рядовых членов в нужную сторону. В данном случае нужно было успокоить простых партийцев и принудить их не поддаваться на подлые москальские провокации. Это было не так просто. То и дело слова просили секретари партийных ячеек и требовали крови. Доколе, возмущались они, мы будем вообще терпеть на своей исторической территории всяческих инородцев! Так мы никогда не будем застрахованы от столь вопиющих фактов, как попытки взлома наших учреждений, а то и собственных домов! Пора, пора от слов переходить к делам. Пора провести массовые акции по очистке города. Если президент Украины заигрывает с Москвой, мы не должны ему подчиняться. В бой! Завтра же! Нет, сегодня!

И этих людей нужно было успокоить. Ну дурачье! Не понимают, что если русские вломились в здание СНПУ, значит, их терпение лопнуло. А через две недели на Украину приезжает папа римский. Провокаций и инцидентов нам только не хватало. Да даже обычное факельное шествие сейчас было бы крайне нежелательно. Вообще факельные шествия были замечательным изобретением западных коллег. Они проводились примерно раз в год и приурочивались к каким-нибудь датам из истории украинского националистического движения. Ну, например, объявлялось, что мартобря 86-го числа весь украинский народ будет в полном составе участвовать в поминовении Степана Бандеры. Мероприятие регистрировалось как мирная демонстрация, но по городу пускался слух, что, если у кого на окне в этот траурный вечер не будет гореть свеча, пусть тот лучше на себя пеняет.

На закате устраивался митинг возле одного из памятных для социал-националистов мест. А потом в наступивших сумерках город оплетался сетью колонн, облаченных в устрашающие черные формы. Они шли молча, освещая опустевшие улицы факелами. Даже свои, украинцы, боялись, сидели за глухо закрытыми дверьми и, проклиная Бандеру с присными, жгли свечи лояльности на каждом окне. А статистика показывала, что после каждого такого шествия происходил всплеск эмиграции. Неукраинцы освобождали жизненное пространство для НАЦИИ. Главное было — не проводить шествия слишком часто, чтоб враг не привыкал. И каждый раз подбирать самую неожиданную дату, чтоб враг нервничал.