Леонид Словин - Пауки

—Бэ сэдер… В порядке.

Мы оба расслабились. Тесные улочки религиозного квартала по другую сторону Яффо были полны прохожих. Молодая пара — бородатый поселенец, с автоматом через плечо, с ребенком, с рюкзаком на изгибе локтя, и его жена с коляской позади — пересекали улицу. Детки по ранжиру — все как один с седлами-рюкзаками на спинах и сбруей впереди тянулись следом.

Крыса ушла по балюстраде. Солнечный бойлер скрыл ее из виду.

Я перешел на английский:

— Кто была та женщина?

— На Цомет Пат?

— Да. Ты знаешь?

Он отвечал неохотно:

— Нет,

— Где вы ее взяли в машину?

Рассказ Коэна был намеренно клочковат. Отрывист.

Арлекино договорился с ним накануне. Соглашение было джентльменским, однако стороны в залог дали друг другу свои документы. Шабтай Коэн надеялся вернуть свое удостоверение личности малой ценой. Умолкал на полуслове.

—Это его знакомая…

Красивая женщина. Арлекино называл ее Инна.

—Автобус с экскурсантами — десяток туристов из России, одна компания — привез из Ашдода на Мертвое море в Эйн-Геди, оттуда вся группа вечером приехала в Иерусалим, в ресторан отеля. — Коэн назвал отель на Байт ва-Ган…

Общую картину Коэн не знал либо не хотел рассказать.

— На следующий день — поездка с гидом, по святым местам.

— Станислав ехал в автобусе?

— Мы встретились в Эйн-Геди.

Я понял, что Арлекино приехал на Мертвое море самостоятельно в серой «ауди».

— Кто эта женщина? Он говорил?

— Были знакомы в России.

Дальнейшие расспросы дополнили картину. Из Эйн-Геди Инна возвращалась в машине Арлекино. Они всю дорогу держались позади, за автобусом.

— А маршрут?

— Фабрика по переработке продуктов Мертвого моря, крепость Масада, Кумран — там нашли рукописи… Дальше Иерусалим.

Он отлично понимал, что меня интересует. Поэтому о всякой чепухе говорил довольно подробно. И

сразу становился малоречив, когда разговор заходил о существенном. Надо было спешить: я не мог задавать вопросы бесконечно.

— Как вы попали к бензоколонке?

— На Цомет Пат? После ужина он ее повез в «ауди» смотреть город, на Цомет Пат хотел заправиться.

— А как ты там оказался?..

— Он предупредил… чтобы я привел автобус… и ждал…

Коэн темнил, но несовершенство моего английского сильно ограничивало возможность прощупать его.

—Куда он ее вез? Зачем?

—Какие-то люди… хотели встретиться… сесть имеете с ней ко мне в автобус…

—Ну!

— Он попросил выйти… купить сигарет… она хотела… Люди ждали… она увидела… назад в машину…

— Так…

— Стада кричать… хотели ее успокоить… — Он и словом не обмолвился о том, что тоже тащил ее наружу. — Люди ушли… она тоже…

— Что она кричала?

— По-русски…

Коэй вздохнул, как человек, закончивший трудную работу:

—Мой теудат зеут…

—Минутку! Чья была «ауди»?

Это был допрос.

Отдай я паспорт — ничего больше узнать не удалось бы.

—Не знаю.

—Куда вы поехали потом… от перекрестка Цомет Пат?

— Я поставил автобус… стоянка в отеле.

— А он?

— Ничего… мы должны были встретиться… утром… он не появился.

— Вы сразу от бензоколонки уехали в отель? Где-нибудь останавливались?

Шабтай Коэн на мгновение закрыл глаза:

—На Элиягу Голомб.

«Против моего дома… Все верно».

— Утром Инна поехала на экскурсию со всеми?

— Приехал другой автобус… не знаю… Думаю, уехала.

Он хотел снова заговорить об удостоверении личности, но удержался. Ему хватило ума понять, что по shy;лучит его, лишь когда я сочту это нужным…

—Люди, которые ждали ее на бензоколонке… Что можно о них сказать?

Он пожал плечами:

—Ничего.

—Израильтяне?

— Тоже не знаю.

— Сколько их было?

— Трое… одна женщина.

Я не собирался выпускать документ из своих рук. Шабтай Коэн был пока моим единственным шансом в этом расследовании. Звеном цепочки, ведшей от мертвого Арлекино к его живым пособникам — двум мужчинам и женщине. К клиентам, а следовательно, и к убийцам.

—Значит, так: твое удостоверение личности ты получишь сразу, как только покажешь этих людей…

В России мне никогда бы не прикупить никого так просто.

Тут все обстояло иначе. Их еще не клевал как следует жареный петух. Им не надо было каждодневно врать, чтобы выжить. То, что они хитрованы, было выведено на их лицах, в то время как на наших не только ничего не было написано, но иногда указано совсем обратное. У нас жареная птица клевала часто и весьма болезненно. Коэн пробормотал несколько ивритских ругательств. Они были просто детскими против наших. Я приободрил его: