Владимир Михановский - По острию ножа

Тактика оказалась хотя и простой, но весьма эффективной. В первые же секунды несколько ОМОНовцев из охраны упали замертво, сраженные меткими выстрелами.

И все-таки охрана сделала свое дело, на какое-то время сумев задержать боевиков, которые с дикими криками со всех сторон ринулись на лагерь.

Рукопашные схватки были короткими и яростными.

Иван Овсиенко в момент нападения чеченцев на лагерь находился в дозоре. Он вместе с напарником охранял деревянный мосток, переброшенный через канаву, вырытую ОМОНовцами сразу за оградой из колючей проволоки. По мосткам группы уходили в близлежащие горы на учебные занятия по пересеченной местности, по мосткам же и возвращались.

В памяти Овсиенко промелькнул наказ командира части майора Геращенко:

— Ежели чего — за мостки зубами держаться! В ваших руках ключ к безопасности отряда.

— Так точно! — ответил Овсиенко тогда, на самом первом инструктаже. — Есть, за мостки зубами держаться.

— Костьми ляг, но боевиков не пропускай, если сунутся, — продолжал майор. — Пока мы на помощь не придем.

Иван увидел бегущую в его сторону группу боевиков, облитую двойным светом — золотистым сиянием луны и красноватым отблеском сигнальной ракеты, отчего фигуры с автоматами, издающие гортанные крики, казались кадром из фантастического фильма.

— Звони по мобильному шефу! — крикнул Овсиенко напарнику, хотя грохот от выстрелов стоял такой, что мог бы разбудить и мертвого.

Несколько пуль просвистело мимо, расщепляя тонкие стволы орешника. Выстрелы были на удивление точны, словно чеченцы давно пристрелялись к пункту, который занимали часовые.

Мгновенно прикинув количество бегущих в его сторону чеченцев, ОМОНовец сразу сообразил, что удержать мостки им вдвоем никак не удастся. Он перебежал мостки и выскочил навстречу боевику, который бежал впереди, далеко опередив остальных.

Чеченец был ловок и силен, но приемами самбо, в которых долго совершенствовался Иван, не владел. Это дало Овсиенко определенное преимущество. Он схватил противника за левую руку и, сделав вид, что падает, с силой рванул ее на себя, тут же вывернув за спину. Чеченец взвыл от боли и успел, покачнувшись, двинуть Ивана коленом в пах. Изо рта чеченца отвратительно пахло, так что Овсиенко почувствовал приступ тошноты.

Но бойцу все же удалось свалить противника. До остальных боевиков, бегущих в сторону мостков, оставалось еще несколько десятков метров. И тут Ивана озарило: если мостки нельзя защитить, то ведь их можно сбросить — это даст отряду выигрыш времени, пусть совсем небольшой. Он нагнулся, схватился за сколоченные доски, приподнял их и швырнул на дно канавы.

И тут же пронзительная боль охватила тело: в грудь ударила пуля. Овсиенко мог бы поклясться, что это стреляли не бегущие боевики. Пуля прилетела откуда-то издали, но выстрел был явно прицельным. Хорошо, что на нем, как положено, был бронежилет, иначе — конец.

Но винтовка, из которой стреляли, была, видать, сильного боя, прямое попадание контузило Овсиенко. Он свалился в канаву и потерял сознание…

Отряд развернулся быстро, в считанные минуты.

А по окнам школы уже били чеченские гранатометы, тоже заранее наведенные боевиками. Гранаты влетали в пустые глазницы окон и звонко лопались, словно перезрелые арбузы.

Майор Геращенко, как и остальные, в эти страшные минуты не думал о смертельной опасности. Он бросился в бывшую учительскую, из которой осуществлялась радиосвязь с командованием. Им в это время владела только одна мысль: связаться с руководством, сообщить о ЧП.

Кабинеты, кабинеты… Классы, классы, классы… Зачем столько классов? А пустым школьным коридорам, казалось, не будет конца, они напоминали лабиринт, в котором бегущий непременно запутается.

Но вот, наконец, и учительская — на самом последнем этаже. Майор рывком открыл дверь, вскочил в комнату. Едкий дым, плававший в комнате, застилал глаза, выворачивал слезы. Геращенко включил фонарик, пошарил по помещению лучом.

Радист лежал на спине, раскинув руки. Его остекленевший взгляд был устремлен в бесконечность. Тело было еще теплым. Майор послушал пульс — тот не прощупывался.

Он бросился к рации. Увы, она не работала. Геращенко тут же установил причину. Одна из пуль — а может, это был осколок гранатомета — попала в аккумулятор и вдребезги разбила его. Отсюда, по всей видимости, и был едкий запах в учительской.

Рация вышла из строя.

Итак, отряд ОМОНа был теперь отрезан от внешнего мира и отныне мог полагаться только на собственные силы.