Евгений СУХОВ - Оборотень

Он наслаждался своей властью над ним: это чувство напоминало ему детское ощущение восторга, когда он отрывал крылышки у пойманной мухи.

Волдырь прильнул глазом к окуляру и поймал висок в перекрестье оптического прицела. Он положил указательный палец на спусковой крючок — и тут у самого уха раздался короткий звонкий писк. Это была пуля, выпущенная откуда-то сбоку. Но времени оглядываться не было. Он плавно нажал на спуск и увидел, как Бирюк дернулся и повалился на асфальт. Волдырь успел заметить, что телохранители почему-то не бросились к упавшему, а взяли Малика в плотное кольцо и буквально втолкнули его в припаркованную у тротуара «Волгу». В ту же секунду Волдырь услышал визг второй пули и кожей ощутил ее горячее дыхание.

Стрелок выронил винтовку, и она с грохотом скатилась по деревянным мосткам, а потом полетела вниз. Волдырь инстинктивно схватился руками за голову — и сознание покинуло его.

Окно на шестом этаже гостиницы «Волга» закрылось. Находившийся там снайпер, который убил Волдыря со второго выстрела, быстро разобрал винтовку и убрал ее в саквояж, навалив сверху ворох газет и журналов.

К гостинице уже подкатили милицейский «газик» и «скорая помощь».

«Волги», в которую четыре дюжих парня поспешно втолкнули мужчину в серой куртке и кепке, уже и след простыл. В кармане убитого нашли паспорт на имя Сычева Валентина Николаевича. Допрошенный тут же дежурный администратор гостиницы подтвердил, что у них с позавчерашнего дня проживает профессор Сычев по брони Президиума Академии наук, однако в убитом не смог признать важного постояльца.

Правда, через полтора часа убитый все же был опознан. Судя по отпечаткам пальцев, им оказался Малик Сабиев, уроженец Махачкалы, проходящий свидетелем по делу о тройном убийстве в Ленинграде…

За окнами палаты сгустились сумерки. Тимофей Егорович спал на спине и шумно, со свистом, дышал. Варяг сидел рядом и перебирал в памяти события, поведанные ему стариком. Он и впрямь не знал многого из того, о чем рассказал Беспалый. Например, о том, что Медведь и Егор Сергеевич предполагали сделать из законного вора Бирюка всесоюзного смотрящего, который смог бы контролировать всю «теневую экономику» страны и стал бы негласным «премьер-министром», проводником воли большого сходняка. Но Бирюка убили, и Медведь надолго лишился возможности создать себе надежного преемника — такого, каким потом стал для него Варяг. Но Варяга ожидали такие же суровые испытания, что и Бирюка.

Испытания, которые пока что смотрящий России выдержал с честью, хотя и понес тяжелые утраты. Он взглянул на спящего старика. Внезапно Варяг испытал к нему острое чувство благодарности и уважения — нечто подобное когда-то он испытывал, глядя на умирающего Медведя. Странно, вот уж не подумал бы, что ему придется сидеть у смертного одра отставного начальника колонии строгого режима, в которой он, Варяг, провел самые страшные месяцы своей жизни.

— Ты здесь? — прошелестел тихий голос. Старик Беспалый пошевелился.

— Здесь, Тимофей Егорович.

— Чего пригорюнился? Воспоминания худые навалились?

— Да, — кивнул Варяг и вдруг, сам того не желая, признался:

— Вспомнил, как бежал с твоей зоны два года назад. Медведя вспомнил — как он умирал в Москве. Про Бирюка я слыхал краем уха, но таких подробностей, конечно, не знал.

— Тебе повезло, Варяг, что ты от Сашки сбежал. Сашка мой выродок был. Это я давно понял. Любил я его сильно. После смерти Антонины Сергеевны он же у меня один только и остался. Но большой был грешник. Жил так, словно торопился совершить все те пакости, что я не успел. Страшный был человек мой Сашка. Ты правильно сделал, что убил его. Варяг. Таких и надо убивать. Я вот вовремя одумался. Покаялся. Если б такой вор, как ты, попал ко мне в лагерь, я бы и тебе помог… Но тебя что-то еще гложет, Варяг. Не хочешь облегчить душу?

Владислав встал и прошелся по палате.

— Верно, Тимофей Егорович. Гложет. Я ведь в Североуральскую зону попал из-за предательства того, кто хлебал со мной из одной миски. А он сукой оказался. Продал меня. Но я ему отомстил сполна, а потом решил: ну, теперь все, другим неповадно будет. Но ошибся. Новые суки нашлись — похлеще того, питерского смотрящего. Они сходняк на свою сторону перетащили и со мной войну начали. Да в результате сами в дураках оказались.

— Видать, ничего в этом мире не меняется, — закряхтел старик. — Суки они и есть суки. Сучья философия живуча. Сколько сук ни дави — их меньше не становится…