Cassandra Claire - Draco Sinister

— Ауроры не оставили здесь живого места, — заметил Сириус, проследив, куда смотрит Лупин. —

Забрали большинство бумаг Люция, всякие предметы Темной Магии, мерзкие орудия пыток… Но

Дамблдор убедил их не трогать книги.

— Почему? — взглянул на него Лупин.

— Думаю, он надеялся, что ты отыщешь что-нибудь, что поможет объяснить все, что происходит в

последнее время, — тихо ответил Сириус.

— Я знаю его — он никогда не скажет что-то четко и определенно… Но я уверен, он думает, что

все случившееся — исчезновение дементоров, изменения в Запретном лесу, и теперь все эти

разговоры о возвращении Салазара Слитерина…

— У тебя с собой есть эта книга? — с удивлением спросил Сириус.

Лупин достал книгу и протянул ее Сириусу. Взяв ее, он прошел к одному из высоких цветных окон

(синие и зеленые, они образовывали сложный узор в виде буквы М), раскрыл и нахмурился:

— Ты прав, в жизни ничего подобного не видел… — он поднял глаза. — И Фиренц сказал, что это

все объяснит?

— Да, — с колебанием подтвердил Лупин, вспомнив точные слова кентавра с холодком дурного

предчувствия. — Вас уже ничто не спасет… — Хотя, признаться, он не выглядел полным

оптимизма…

— О, такое с ними редко бывает, — заметил Сириус, закрывая книгу и кладя ее на стол. — Они

ужасно унылые, хотя и обязательные. Когда это касается меня… — добавил он, садясь на стол и

потирая рукой подбородок. Он внимательно взглянул на Лупина. — Я тут подумывал насчет

вечеринки в честь дня рождения Гарри…

— Что? — Лупин был ошеломлен внезапной переменой темы.

— Насколько я знаю, его день рождения никогда раньше не отмечался, про него даже

не вспоминали… А ведь ему исполняется семнадцать, это весьма серьезный возраст…

— Тогда надо обязательно справлять, — согласился Лупин. — Чем я могу помочь?

— Ну, ты же был учителем в Хогвартсе. Думаю, если бы ты вспомнил его школьных друзей…

— Только не пытайся привлечь меня к планированию этого мероприятия, Сириус, — фыркнул

Лупин, — последняя вечеринка, на которой я был, — это мальчишник Джеймса и состоялся он 21 год

назад.

— А мне кажется, будто это было только вчера… — с улыбкой заметил Сириус.

Брови Лупина поползли вверх:

— Я поражен, что ты вообще помнишь хоть что-нибудь… Насколько я помню, ты так напился, что

встал на голову в палисаднике и пропел восемнадцать куплетов песни под названием «Я мог бы

стать малюткой-трубочистом, но у меня большое помело» А потом мы волокли тебя домой…

— У этой песни, — с достоинством возразил Сириус, — только пятнадцать куплетов.

— Последние три ты сам придумал.

— В стихах?

— Сириус…

— Ты первый начал, — Сириус скорчил рожу. — Послушай, мне кажется, я должен привести Гарри

какие-нибудь положительные примеры. У меня не было положительных примеров, когда мне было

столько, сколько ему, ну, разве что Джеймс… Но что я ему скажу? «Будь, как твой отец?»

— Он мог бы наделать ошибок, — заметил Лупин.

93

— Согласен, — кивнул Сириус. — Но ведь он никогда не знал своего отца, так что, на самом деле,

это для него будет пустым звуком, — Он вздохнул, — Мне хочется, чтобы он был счастлив здесь, но

я совершенно не представляю, как это сделать. Я даже подумываю о постройке квиддитчного поля

на заднем дворе. Здесь куча комнат…

— Никогда не замечал, чтобы ты был поклонником Квиддитча.

— Нет, но, думаю, это бы понравилось и Драко, и Гарри…

— Бог мой, они что — будут жить здесь вместе? — до Лупина только сейчас дошло, о чем идет

речь. — Квиддитчное поле — не та цена, которую придется заплатить за мир между ними. Я

полагаю, поле должно быть раз в восемь длиннее обычного, чтобы Драко играл на одной стороне, а

Гарри на другой.

Сириус улыбнулся ему:

— Ты что, не веришь, что они друзья?

— Ты не меня должен уверять в этом, — пожал плечами Лупин, — а их…

Он идет через сад того лесного замка, только теперь все кругом цело и невредимо, а сады

полны цветов. Ничего не казалось странным, все было так знакомо, словно он бывал тут не раз.

Он стремился войти внутрь, почему — он не знал.

Он быстро прошел через сад, поднялся по лестнице, которую наяву видел разбитой и

потрескавшейся, распахнул двустворчатые двери и вошел в освещенную факелами переднюю,

завешенную гобеленами. Там его ждала Гермиона. Он знал, что это именно Гермиона, хотя