Cassandra Claire - Draco Sinister

377

бешенство и ожесточение.

Гермиона нервно улыбнулась:

— Это же твой Ключ, Гарри…

Гарри молча перевел взгляд на Сириуса.

— Это ножны для меча? — наконец спросил он.

— Для меча Гриффиндора, — подчеркнул Сириус.

— Но меч сломался, — Гарри шагнул в сторону, поднял с пола обломки и без слов протянул их

Сириусу: меч обломился немного ниже гарды. — Совершенно бестолково: ножны без меча.

— Но это же просто меч, а не Живой Клинок, — заметила Гермиона. — Мы добудем тебе другой

меч.

Сириус стоял и рассматривал обломки:

— Гарри, что случилось? Как он сломался?

Гарри, сомневаясь, вопросительно покосился на Драко, тот ответил ему твердым взглядом:

— Расскажи им, что произошло.

— Какую именно часть? — спросил Гарри, вкладывая обломанный меч в ножны и закрепляя их у

себя на талии.

— Все. Ну же, давай, расскажи им, только ничего не пропусти.

Гарри озадаченно взглянул на него еще раз и медленно кивнул. Драко резко повернулся и, даже

не глядя, куда идет, добрел до дальней стены, привалился к ней спиной, медленно сполз вниз,

обхватил колени руками и пристроил рядышком свой меч. Теперь он не мог слышать, что говорит

Гарри, но зато все прекрасно видел: вот все потрясенно уставились на Гарри… Сириус побледнел,

Рон чертыхнулся, а Гермиона в ужасе прижала руки ко рту… вот Рон вскрикнул: «Это

невозможно!»… Гарри пожал плечами… Гермиона снова бросилась ему на шею… — тут Драко

ткнулся головой в колени и зажмурился, окунувшись в мирную темноту.

Ему неожиданно захотелось, чтобы рядом оказалась Джинни — когда Гарри, Рон и Гермиона были

вместе, в этом было что-то совершенно невыносимое для него: они без слов мгновенно понимали

друг друга, а его это раздражало, утомляло, он инстинктивно пытался от этого защититься, и даже

Сириус не мог ему в этом помочь. Нет, в общем-то мог бы, но после всего того, что он сделал

Сириусу…

— Драко…

Голос Сириуса. Драко поднял голову: тот сидел напротив на корточках и мрачно смотрел на него,

а за ним Драко увидел сбившихся в кучку, как в школе, голова к голове — рыжая, темно-русая и

черная — Рона, Гермиону и Гарри.

— Чего?

— Ты как?

— Не спросить ли тебе, все ли в порядке с Гарри? — с вызовом взглянул на него Драко.

— Ну, с Гарри как раз все нормально. Но ты, как мне кажется, должен был бы выглядеть

получше…

— А не отвалить ли тебе от меня? — тихо произнес Драко.

— Отвалить? — Сириус уселся поудобнее, теперь их глаза были на одном уровне. — Мне так

кажется, что за последние несколько дней тебе не раз приходилось делать сложный выбор — какого

никому нельзя пожелать, особенно едва повзрослевшему мальчику… И я должен себя спросить:

поступил бы я так же на твоем месте, будь мне столько же лет и столкнись я с такими же

проблемами…

— И?

— Думаю, что да… ну, во всяком случае, я на это надеюсь. Ты поступил куда лучше, чем можно

было бы ожидать… Куда лучше, чем можно было просить… Я горжусь тобой.

Драко вскинул глаза на Сириуса: никто никогда ему ничего подобного не говорил. Никто. Никогда.

— У меня не было выбора.

— Выбор есть всегда, — возразил Сириус. — И если мы говорим, что у нас нет выбора, мы тем

самым просто успокаиваем себя, ведь решение-то нами уже принято, — в его голосе прозвучали

горькие нотки, — а выбор есть даже под пыткой и принуждением… И ты поступил правильно…

Драко… — он опустил руку на плечо юноши, — быть хорошим человеком вовсе не значит

378

придерживаться неких правил, который ты себе навоображал. Это значит — делать правильные

вещи просто потому, что они правильные, защищать тех, о ком ты заботишься и беспокоишься. Если

я чему и научился в своей жизни, так это не бояться ответственности, появляющейся, когда ты

начинаешь о ком-то заботиться. Что мы делаем для любимых? — мы терпим, — его глаза

потемнели, — даже если те, ради которых ты идешь на это, — нет.

И это сочувствие сделало то, чего не сделали бы ни гнев, ни осуждение: у Драко сжалось горло, и

он взорвался признанием:

— Я сказал Гарри о родителях… я поступил неправильно…

Сириус жестом велел ему умолкнуть:

— Я знаю, что ты скорее бы отрезал руку себе, чем ранил бы его. Ты поступил правильно — на то

были особые обстоятельства. Возможно, тем самым ты спас ему жизнь… Я тоже поступил

неправильно — я сказал ему об этом раньше.