Cassandra Claire - Draco Sinister

Гарри прищурился:

— Слитерин собирается прийти к нам — сюда?

Флёр кивнула.

Гарри повернулся к Драко:

— Может, подождем?

Драко расширил глаза:

— Подождем? Здесь?

Гарри кивнул.

— Он победил нас, застав врасплох. Теперь мы наготове и во всеоружии. Думаю, может мы здесь

останемся и, когда он пожалует, нападем на него? Ведь он тоже не сможет использовать магию

в этой комнате. Мы будем равны по силе — но на нашей стороне будет численное преимущество. А

нападение — это последнее, чего он будет ожидать.

— Нет, — отрезал Драко, — последнее, что он будет ожидать — это то, что мы превратимся

в мангустов и на коньках спляшем Болеро. И это лишает твой план всякого смысла. Но за

предложение спасибо.

— Га’рри, — мягко произнесла Флёр, — в этом нет никакого смысла, у него здесь тысячи

п’риспешников и, даже если ты побьешь его, тебе п’ридется вст’ретиться с ними. Лучшее, что мы

можем сделать, — это сбежать.

Гарри вскинул взгляд на Драко, и тот понял по выражению его лица, что Гарри хочет что-то

сказать, но не может — ведь, что бы он ни подумал, Флёр все равно подслушает это.

— Поттер… — повторил Драко.

Его прервал скрежет: позади Флёр в стене появился большой темный проход. Откинув назад свои

серебристые волосы, она нетерпеливо протянула юношам руку:

— Ну же, — настойчиво произнесла она, повернувшись к двери. — Мы должны идти.

Бросив последний взгляд на Гарри, Драко шагнул за ней. Секунду спустя за ними последовал

Гарри.

***

— Репаро!

Сидя за столом в своей пыльной гостиной, Снэйп смотрел, как разрозненные кусочки расколотой

Драко пластинки вновь соединились друг с другом. Окна были плотно закрыты, чтобы в дом

не проник темный ночной воздух, в комнате царил полумрак.

Он не ходил сюда несколько дней — с тех пор, как обнаружил в ней своего любимого студента,

245

сидящего на полу с пустыми, словно зеркала, глазами и слушающего звучащий на руке диск

с записью Гольдберг Вариаций Баха.

Неудивительно, что он не сожалел о том, что мальчику пришлось сообщить о смерти отца в столь

жесткой форме — нет, ему необходимо было сделать что-то резкое, чтобы вернуть его в реальность:

Драко выглядел так, словно его уносило течением, как корабль, сорванный с якоря, — Снэйп уже

видел этот взгляд у приспешников Вольдеморта. Кто-то мог вернуться оттуда, кто-то нет. Драко

вернулся — но надолго ли?

Он знал, что мальчик получил посылку с приготовленной новой порцией Волеукрепляющего зелья,

и запиской о том, что в этот раз оно более сильное и более продолжительного действия: его сова

вернулась. Но с ней не было никакого ответа. Он беспокоился о мальчике — и это беспокойство

отзывалось какой-то острой болью в сердце. Как много времени утекло с той поры, когда он о ком-то

волновался в последний раз…

Тук-тук-тук!

Он не сразу осознал, что настойчивый стук слышится не в его голове, а исходит от входной двери.

Снэйп медленно поднялся на ноги и расправил мантию. В доме было холодно. Ему это нравилось.

Быстро пройдя через прихожую, он слышал, что стук становится все громче и настойчивей.

Протянув руку к ручке, он замер.

На свете не было никого другого, кого бы он не любил настолько сильно, что мог бы почувствовать

его незримое присутствие, узнать в толпе, независимо от того, насколько тот изменился. Он слышал

о подобных вещах. И вскипевшая в нем ненависть лучше всего остального объяснила ему, кто стоит

на крыльце еще в тот момент, когда он только потянулся к дверной ручке и собрался открыть

дверь… Он знал, кто это, потому что изменился даже воздух вокруг него, он узнал своего посетителя

по одному лишь стуку…

Человек на крыльце был совершенно измучен, даже более, чем измучен. Под его черными

глазами залегли еще более черные тени, черные волосы растрепались и торчали на один бок, рот

сжался в напряженную жесткую линию — однако все это не старило, а, скорее, молодило его, живо

вызвав в памяти Снэйпа образ того мальчишки, которого он знал по школе.

…Ну, ты действительно хочешь узнать, куда мы ходим с Джеймсом, Питером и Ремом, когда мы

тайно ускользаем под землю? Ну, пойдем, Северус. Я тебе покажу…

Сириус Блэк поднял голову, впервые за двадцать лет посмотрев Снэйпу прямо в глаза, и Снэйп

увидел, что в руке он сжимает клочок бумаги исписанный его, Снэйпа, почерком.