neutron - Draco Veritas.doc

в ответ — поцелуем более опытным, чем у Джинни,

его из лазарета под предлогом, что нужно что-то сдеи с наигранной страстью, которая…

лать в другом месте… Хотя бы убеди его, что ему нужно

…Нет, — перебил он себя, — она целовала не меня,

принять ванну… Да что угодно!..

она целовала Тома, и ей заплатили за это.

— Ванна ему и в самом деле нужна, — холодно

По крайней мере, она думала, что ей заплатят, коподтвердила Гермиона. — Вот только нужна она ему

гда Том сломал ей шею — легко, как ребёнок ломает

всю эту неделю, а он не двигается с места. Не знаю,

пополам леденцовую палочку … Он вспомнил, как Том

что я могу сделать такого, чего не можешь ты.

расчёсывал своими пальцами эти длинные рыжие пря— Ему нельзя находиться там во время кончины

ди, пока она умирала. «Джинни, — повторял он, —

Драко, — решительно отрубил Сириус, а Нарцисса отДжинни…».

вела глаза. — Они связаны, и я боюсь, что когда Драко

Симус спрятал лицо в ладони. Пергаментный свивсё-таки угаснет, его смерть затянет Гарри следом

ток скатился с коленей на пол.

за ним.

Он хотел, чтобы она оказалась здесь. Она бы укреГермиона молча воззрилась на него. Живое вообпила его, слепила бы его заново — таким, каким

ражение тут же услужливо подсунуло объемную

он был прежде. Вместе они бы исцелили его. Без неё

и очень чёткую картину: громадный корабль погружаон всегда будет сломленным. Симус до боли прижал

ется в бездонную глубину океана, немногие уцелевшие

пальцы к глазам в попытке стереть из памяти образ

пассажиры, сорвавшись с ограждений, беспомощно бамёртвой девушки с лицом Джинни и голос Тома, благорахтаются в кильватерном следе, а затем тонут, и стыговейный и безутешный: «Джинни. Джинни. Джинни».

лая зелёная вода смыкается над их головами…

Её взгляд, обращенный на Сириуса, отразил почти что

Скрип открывающейся двери вывел его из чёрного

ненависть, и она, не произнеся больше ни звука, резабытья. Симус поднял взгляд — немного виноватый,

шительно толкнула дверь в лазарет.

хотя он и не сделал ничего дурного. Это был Рон,

в тёмно-красном плаще поверх одежды, оттенок котоГарри сидел в том же кресле у кровати — точно

рого соперничал с цветом его волос.

так же, как она его оставила. Он уронил голову

— О, прости! — извинился он, увидев Симуса. —

на руку и выглядел настолько усталым… настолько усЯ не хотел…

талым и настолько юным, что, пока она приближалась,

— Ничего-ничего, — сказал Симус, спрыгивая

бессильный гнев уступил место жалости, и она потянус подоконника. — Это ведь и твоя комната тоже.

лась к нему — обнять и утешить. Но после Румынии

— Это верно.

Гарри избегал её объятий, — вообще избегал всякого

Рон не шевелился, и несколько долгих минут юноблизкого контакта: он уклонялся, когда Сириус протяши стояли, глядя друг на друга. Оба чувствовали себя

гивал к нему руки или когда Рон пытался неловко понеловко, хотя и по разным причинам.

хлопать его по плечу, словно их прикосновения обжиСимус горько размышлял, будет ли хоть кто-нибудь

гали его. Так что Гермиона просто примостилась

хоть когда-нибудь обращаться с ним, как раньше. Нав соседнем кресле и тихонько позвала:

конец он открыл рот:

— Гарри?

— Я всё равно собирался уходить. Может, сумею

Он повернулся к ней. Чёрные волосы, скрутившиеразыскать Джинни до ужина…

ся колечками, обрамляли лицо, которое казалось слеп— Честно сказать, ты мне нужен, — Рон загородил

ленным из одних углов и голубоватых впадин; легко

Симусу дорогу. — Если не возражаешь, я хотел бы поразличимые

тени

на давно

небритых

щеках

говорить с тобой кое о чём. Важном…

и подбородке должны были бы сделать его старше,

но этого не произошло; губы потрескались, на нижней

* * *

виднелась полоска крови там, где он её прикусил.

— Что?

Сириус вместе с Нарциссой стоял у закрытых двеГермиона опустила протянутую было руку. Что-то

рей лазарета. Его глаза, как у них у всех, ввалились

в нём, в том, каким он стал — не то новое, что появиот усталости, но он всё же улыбнулся Гермионе. У Нарлось, а то прежнее, что ушло, — удержало её.

циссы не хватило сил даже на это — в результате на— Сириус попросил меня проведать тебя, — соврапряжения последних недель она выглядела пугающе

ла она, ненавидя эту ложь. — Если тебе что-нибудь

хрупкой: кожа напоминала пергамент, а на висках