Женя Левкович - 101 полезный совет по жизневодству

Что же это за море такое без видимых берегов?
Красное, Чёрное, Мёртвое?.. Слёзное!
Всё о нём
Безучастно молчит она, всё о нём или нет…
Иль в потёмках Аида слов даже молчать нельзя?
Всюду тени преследуют церберы. Турникет
Там на входе, а выход – не нужен.

В потёмках скользя
По течению Стикса, как будто бы не о чем петь,
Да и некому, значит, и незачем вовсе дышать…

Вот такая выходит нелепая, глупая сеть
Обстоятельств. Попались в неё – и не выбраться. Не подержать
Этих звуков в руках, не потрогать. Но ты не верь
Тишине этой мнимой. Сплошной комариный зуд
Майской ночью. Но только лишь скрипнет входная дверь,
Чуткий воздух застынет в молчании птичьем, и тут как тут
Онемевшая музыка – ископаемый раненый зверь.

Крону дуба Авессалом головой задел
И в листву его вмиг золотыми кудрями врос.
Три стрелы гордеца отстранили от воинских дел.
Зарыдал Давид, повторяя один лишь вопрос:
«Сын мой, сын, почему там был ты, а не я? Не я!»
Весь Израиль вторил ему, обратившись в плач.
В сухостое шептались горлица и змея:
«Неужели Господь явил себя как палач?
Неужели же Бог у отца сыночка отнял?
Как же птенчиков нам и змеёнышей уберечь
От всесильного гнева Его и суда… Настал,
Видно, мира конец…» То смолкала безмолвная речь,
То опять с ветерком шелестела, журчала с ручьём,
Лепетала с листвой и с росою рыдала навзрыд.
И никто не заметил Творца за своим плечом –
Слишком тщательно был Он бессмысленным шумом скрыт.

Переполненный чемодан с полупустою сумкой
Опаздывали на самолёт, дома оставив паспорт.
При этом за ними плёлся комод, позвякивая рюмкой,
И семенила тумбочка с обувью непарно-разнообразной.
Следом шли лыжи с палками и велосипед без колёс,
Покорно плелась плита газовая с двумя конфорками,
Без духовки (кому нужна!). И совсем доводила до слёз
Машина стиральная «Рига», хромая всеми подпорками.
Процессию продолжал диван безымянный на трёх ногах,
А за ним волочился сервант с гордым названием «Хельга».
Ковыляли два кресла без ног вообще, восклицая при этом «Ах!»,
Стеная «Ох!». Чуть поодаль брела одинокая стелька,
Непонятно откуда выпавшая и забытая всеми давно,
Молчаливо-непритязательная, если бы не холодильник

С гордым именем ЗИЛ, который всё это «трюмо
Зеркальное» завершая, на пятку ей… Ах нет! Ещё и будильник
Сзади позвякивал, умоляя: «Уже проснись!
Не вставай! Лишь очнись, очухайся как-нибудь!
Не смотри этот “Дом-3”. На правый бок повернись,
Стукни по мне со всей дури и всё забудь!»

Вот и полночь подкралась, рассветом глаза слепя.
Занавески играют – посредственно! – Бледную Тьму.
Комары, очень нежно и звонко над ухом зудя,
Убаюкивают… Сон… Орёт телефон! Ну кому…

– Смольный слушает!
– Соединяю! Мариинка на проводе!
Представляешь, у нас тут Жизель не вступил в затакт!
А потом как Снегурочка врубит в незнамо где
И вдруг как запоёт из Тоски! Четвёртый акт
Был вообще сумасшедший – Онегин, скрутив фуэте,
В оркестровую яму Сусанина уронил…
А ещё приезжала скорая, и КАТЭ
В Царской ложе снимали в эфире прямом. А Кирилл
Всё проспал, а вот Вова недобро на нас смотрел…
Может быть, он не любит Бахчисарайский фонтан

С той же силой, как я?..
Монолог достаёт беспредел
Плясок прим по балетам меж оперных див.
– Всё! Канкан!
В смысле, сплю я. Прости! Вы совсем уже там… много дел!
На часах электронных час тридцать. Комар зудит.
Занавески своё продолжают изображать.
Но хотя бы фонарь за окном безмятежно спит!
Вот и я сейчас тоже… Почти уже… Хватит визжать!

– Да! Алё! Что… Внимательно слушаю Вас!
– Вы не спите? Чудесно! У Вас под рукою пила?
– Ну конечно! Я ж с нею в обнимку не сплю! Каждый час
Глажу зубья и страстно шепчу, как она мне мила…
– То что надо! Пильните, пожалуйста, мне флажолет.
А повыше? А выше ещё? Нет… опять всё не то!
Понимаете… Оперу я тут пишу про балет…
Ну а если у ручки? А в центре? А пици… Что кто?
Автор текста? Либретто, хотите сказать… Да! Я сам…
Получилось отлично! Я позже Вам текст расскажу…
Тут же музыка! Я всю словами её записал…
А хотите, я Вам по ватсапу сейчас покажу?..
– Боже, только не это!.. Ну то есть не надо сейчас.