Иван Виноградов: Нонешняя сказка про Ивана-дурака

— Помоги мне, Господи, вернуться к дому своему. Искал я не знал чего, поверил не знал кому, хотя ничего мне, неразумному, и не надо было, кроме как жить-поживать в своей избушке, присматривать за животиной, содержать огород в порядке, ловить рыбешку в озере, птичек лесных поутру и вечерами слушать…

Не успел он припомнить и перечислить все, что на земле оставил, не успел подумать, о чем бы еще попросить Бога, где-то здесь по соседству живущего, как полет его заметно стал замедляться. Внизу родные заветные места обозначились. Большая дорога с бегущими по ней машинами, Дальняя поляна сенокосная, чаща лесная, а впереди-то, впереди-то…

Прямо с лету бухнулся Иван на копну сена, которую накануне в огороде сложил. Не убился, не повредился, даже и не охнул при падении, только головой помотал, поскольку сено за ворот рубахи попало и за ушами щекотать начало. Рядом с копной уже Полкан прыгает и повизгивает от своей радости, корова Пеструха развальчиво-грузно тащит под собой разбухшее до невероятности вымя, на крыше деревянный петушок вдруг-таки ожил, захлопал крыльями и вроде бы прокукарекал, а со двора настоящие, живые петухи и куры отвечать ему стали. Такой шум-гам на усадьбе поднялся, как будто тут ярмарка началась.

Хорошо стало Ивану, так хорошо, что, кажется, и в самом деле ничего ему больше не надо. Даже вставать с копны не хотелось, и он все в небо поглядывал и про себя прикидывал, действительно все недавнее было или же просто приснилось. На сон похоже вполне, а ведь не спал он, нет! Даже и не ложился на эту копну свою, и в голову это ему не приходило… И с чего бы такой переполох на усадьбе поднялся?

Неожиданно вспомнился Ивану дед его седогривый. Сидит бывало на завалинке и что-то говорит, говорит, сам про себя — и что ни попало. Часто повторял и такое: «Не в том чудо из чудес, как мужик с неба слез, а в том чудо из чудес, как мужик на небо залез». Раньше не понимал Иван, к чему это говорилось, а теперь все ясно стало. Выходит, что и прежде такое случалось: лазали мужики на небо! Старые люди врать не любили…

Все еще пребывая в сомнительном раздумье, сполз он с копешки, поправил ее, к дому двинулся. Полкан вокруг него кольца вьет, Пеструха сзади тащится и помыкивает, о себе напоминает, а когда к самому крыльцу подошли, рядом — бух! — и топор потерянный возвратился с неба. Да так ловко, что прямо в колоду воткнулся, на которой Иван рубил сухой хворост для печки.

Поднял Иван кверху голову, чтобы поблагодарить Господа Бога за чудесное свое возвращение, а там синева разлилась в тот счастливый час совершенно необыкновенная, неизречимая и впрямь божественная. Вроде бы ничего нового — и все небывалое, словно впервые увиденное. Солнце уже к закату клонилось, а играло так же переливчато, как разве что на Пасху на восходе играет. И никаких тебе шаров летающих, никаких женщин серебряных — один лишь покой над притихшей землею, одно лишь чистое свежее Небо от края и до края. Гляди на него — не наглядишься, молись — не намолишься, хотя бы и весь век проходил с запрокинутой головой. И ничего тут больше не скажешь, ничего не придумаешь…

Стал Иван на крыльцо подниматься, чтобы взять в сенях подойник, а навстречу ему красавица в старинной деревенской одежде и уже с подойником тем в руке. Улыбается, как лучшему другу, и говорит:

— Я сама подою, Ваня. Не мужское это дело, а наше.

— Ты откуда взялась-то? — спрашивает Иван, сильно дивясь и не менее того чему-то радуясь, хотя еще и не понимая по глупости своей, чему именно.

— Привела меня сюда тихая женщина, — отвечает красавица, — и сказала, что ты ждешь меня.

— Серебряная женщина? — насторожился Иван.

— Ни золотая, ни серебряная, но лицом добрая, глазами светлая, думаю — странница Божья.

— Тогда скажи, как тебя зовут и есть ли крест на тебе? — все еще боится Иван какого-нибудь подвоха.

— Зовут меня Аленушка, а крестик мой — вот он! — приоткрывает красавица свою кофточку вышиванную.

— Аленушка, говоришь? — продолжает Иван допытываться, снова вспоминая все с ним здесь и не здесь происходившее, на сон и мечтания похожее. — А не бывала ли ты у меня раньше?

— Нет, Иванушка, я только сегодня пришла.

— Издалека ли?

— Сама не помню, Иванушка, только знаю, что тебя должна была встретить.

— Ну, мать честная, опять чудеса продолжаются! — хлопнул Иван себя по ляжкам. — Не успеешь оглянуться.