Роман Арбитман - Илья Ильф, Евгений Петров, Михаил Булгаков. Из черновиков, которые отыскал доктор филологических наук Р. С. Кац и и опубликовал Роман Арбитман

— Торговаться я не стану, — сказал Остап, вежливо разглядывая выцветшую литографию с живописными развалинами Пальмиры. — Но вот соседи… Кажется, они ввели здесь телесные наказания? И при этом, если я не ошибаюсь, уже пострадала ваша репутация?

— Ах, — сказал Лоханкин проникновенно, — пострадала не моя репутация, а всего цивилизованного человечества, которое, сидя сложа руки, будучи раздираемо и подвержено, не способствует… э-э…

— Простите, из какого класса гимназии вас вытурили за неуспешность? — учтиво поинтересовался Остап.

— Меня туда вообще не приняли, — с достоинством ответил Лоханкин.

«О, как я всё угадал!» — восклицал герой булгаковского романа. Судя по фрагментам, опубликованным в этой книге, вслед за Мастером ту же реплику могли бы повторить и сам Булгаков, и Ильф с Петровым. Некоторые параллели между сегодняшними событиями и формулировками из черновиков кажутся поистине невероятными, а точность писательских прозрений — фантастической. И все же мы попытались (там, где это возможно) обойтись без чудес и найти рациональные истоки того, что ныне выглядит пророческим.

Стр. 11. …только вчера Совет Федерации приравнял автопробеги к политическим демонстрациям! — Поскольку словосочетание Совет Федерации появилось только в 1990 году, мы действительно столкнулись с писательским предвидением. Однако не исключено и более простое объяснение. Исследователи текстов романов Ильфа и Петрова уже обращали внимание на многократные промахи машинистки при перепечатке рукописи «Двенадцати стульев» (например, слово «нагретое» вместо «наливное», слово «сцена» вместо «слеза» и пр.). Так что, скорее всего, здесь техническая ошибка: писатели имели в виду Совет Народных Комиссаров Российской Федерации, а машинистка случайно пропустила три слова посредине. И потом уже несколько раз подряд по инерции повторила свою оплошность.

Стр. 13. …отсиживать за оскорбления чувств верующих. — В УК РСФСР не было отдельной статьи об оскорблении чувств верующих, однако подобная статья в той или иной форме уже существовала в других странах, упоминаемых в романах Ильфа и Петрова (например, в Турции, Бразилии или Иране), так что речь идет о намеренной иронической экстраполяции. Любопытный факт: согласно подсчетам современных юристов, обвинение по статье 148 сегодня можно было бы предъявить как минимум сотне персонажей русской классики и почти всем известным персонажам литературы советского периода, включая Михаила Берлиоза, Ивана Бездомного, Понтия Пилата, Ипполита Матвеевича Воробьянинова, отца Федора (Вострикова) и юную Валентину из стихотворения Э. Багрицкого «Смерть пионерки».

Стр. 15. …доказывай потом, что Эрдоган мне не брат и не дядя. — Чтобы понять, откуда взялось в тексте странное слово «Эрдоган», надо вспомнить сцену из того же романа «Двенадцать стульев», где Остап говорит Паше Эмильевичу: «Набил бы я тебе рыло, только Заратустра не позволяет». Имя жреца Авесты здесь искажено (правильно — «Заратуштра» или «Зороастр») и употребляется без особого смысла. Есть основания полагать, что «Эрдоган» в устах Остапа — это искаженное «Кардиган», то есть Джеймс Томас Бреднелл, он же лорд Кардиган, участник Крымской кампании и изобретатель вязаного жакета на пуговицах. Какая связь между английским лордом и пишущей машинкой без литеры «е»? Никакой — равно как и нет связи между названным выше пророком зороастризма и возможностью применить рукоприкладство по отношению к недостойному Паше Эмильевичу. Похоже, Остапу просто нравится экзотическое сочетание букв в иностранных словах.

Стр. 17. С целью переименования Провала. — После 1917 года Россию накрыла волна переименований: названия сменили тысячи улиц и сотни населенных пунктов (от Алексеевска, ставшего Свободным, до Ямбурга, превратившегося в Кингисепп). Недаром в том же романе Остап, выступая перед шахматистами из «Клуба четырех коней», не без тайной издевки предлагает васюкинцам переименовать их город в Нью-Москву, а Москву — в Старые Васюки. Нет ничего удивительного, что в одном из вариантов книги Остап выбирает в качестве предлога для сбора денег у входа в пятигорский Провал популярную идею переименования.