Януш Гловацкий: Читая Шекспира

Шекспир — пессимист, написанное им, как правило, наводит на грустные размышления. Зрители, посмотрев его спектакли, утрачивают интерес к работе, к себе, к близким, вообще к жизни и — что самое скверное — доверие к власть имущим. Конечно, следует отдать ему должное — писатель он был хороший, но как раз это и накладывает на него особые обязательства.

Разве мы не вправе именно от талантливых людей требовать чего-то большего, нежели односторонний и тенденциозный подбор фактов, в невыгодном свете представляющих трудолюбивый английский народ? Объективно времена для Англии были тогда неплохие: в 1588 году она одолела «Непобедимую армаду»; соху, запряженную волами, вытеснил плуг с лошадью; в восемьдесят девятом году Эссекс высадился в Португалии; в девяносто шестом Эссекс и Дрейк проявляют — и не безуспешно — интерес к Кадису; растет экспорт товаров в африканские страны; в воздухе пахнет трехпольем; в графстве Чеддер трудятся над изобретением сыра.

Шекспир, подобно многим литераторам, не разбирающимся в политике, не замечал или не желал замечать политических и экономических успехов страны. Короли бывают разные, и нечего валить всех в одну кучу, подрывая авторитет власти. Королева Елизавета, кстати, не раз беседовала на эту тему с Шекспиром, в частности, в июле 1578 года на съезде вельмож в Бирнамском лесу, на что драматург впоследствии иронически намекнул в «Макбете». Еще она посылала к нему вольнодумца лорда Уэстмастерленда, чтобы тот уговорил писателя смотреть на жизнь веселее. И даже сама подкинула несколько беззубых анекдотов из придворной жизни. Лорд Уэстмастерленд был личностью весьма примечательной: как и единоутробный брат лорда Глостера, как сыновья старшего Боленброка и их приспешники, он принадлежал к «потерянному поколению», которое в ту пору именовалось «Лорды 1588». Все они, впрочем, трагически погибли, когда, мчась верхом в нетрезвом виде с недозволенной скоростью, наскочили на возвращающуюся с войны неосвещенную осадную башню. Уцелел — к счастью — один Уэстмастерленд, который, по своему обыкновению, избрал более короткий путь. Ему же мы обязаны чрезвычайно трогательными свидетельствами о непрактичности «Лордов 88». Увы, даже такому человеку не удалось повлиять на Шекспира, хотя он дружил с драматургом до конца его дней и, не имея на то ни времени, ни охоты — ради блага английского народа! — сопутствовал ему в нарушении ночной тишины и возмущении спокойствия в заведении «Глобус». Уэстмастерленд лично присутствовал при кончине писателя и официально заявил, что Шекспир, умирая, от всего отрекся.

Пока, однако, Шекспир вводит в «Ричарда III» сцену свержения с престола. Изображать королей-тиранов королева Елизавета драматургу не препятствовала, поскольку не замечала аналогий. А вот идея насчет свержения с престола показалась ей с театральной точки зрения столь неудачной, что она вынуждена была запретить спектакль.

Шекспир, несмотря на конную прогулку с Уэстмастерлендом, эту сцену убирать не захотел. А мог ведь внести требующиеся поправки без ущерба для целостности произведения, которое только бы выиграло, став компактнее и короче, да и у правителей не отнимало бы столько времени, отрывая их от важных государственных дел. Он также отказался заменить лордов боярами и перенести действие в трехсотые годы. Как знать: может быть, именно Шекспир подсказал Кромвелю идею низвержения с престола и таким образом приложил руку к расправе с монархом. Политическая незрелость Шекспира становится особенно очевидной при сопоставлении с творчеством его современника, всемирно известного писателя Шотландца Анонима [2] Аллюзия на Галла Анонима — жившего на рубеже XI и XII вв., автора древнейшей хроники о польских правителях и князьях, имя и происхождение которого не установлено. , который сумел создать на страницах своих произведений прекрасный, яркий, глубоко волнующий и проникнутый патриотизмом образ Англии, особо отметив труд монархов, рыцарей, скотоводов, сельских тружеников, приводящих в движение ветряные мельницы, и других.

Вернемся, однако, к «Макбету»: на первый взгляд может показаться, будто пьеса бичует бунтовщиков и изменников, хотя на самом деле всякий правитель вправе почувствовать себя оскорбленным.