Януш Гловацкий - В защиту Полония

Фельетон

Перевод с польского К. Старосельской

Недавно я анализировал на страницах еженедельника «Культура» пьесу «Макбет» английского писателя Уильяма Шекспира и пришел к заключению, что крайний пессимизм способного, впрочем, автора вступает в противоречие с интересами внутренней и внешней политики Англии на исходе XVI века. Сегодня мне хочется поразмыслить над образом героя другой пьесы того же Шекспира под названием «Гамлет». Мог ли рекламируемый писателем персонаж стать примером для лояльной к власти, аследовательно, самой ценной части британского рыцарства? Выходили ли лорды из театра, преисполнившись уважения к королеве Елизавете, горя желанием броситься в бой? И допустимо ли изображать Полония, действующего министра, самозабвенного труженика и высокого профессионала, полуинтеллигентом, размазней и королевским наушником?

В «Гамлете» налицо свойственное молодым поэтам смещение акцентов: героем избран не безраздельно преданный королю советник, консультант, член верховного совета, а нелояльный и, соответственно, неинтересный с этической точки зрения принц. Пьеса (и это тоже типично для неопытных авторов) перегружена противоречиями. Шекспир не пожелал занять объективную позицию по отношению как к тому, что видел при дворе, так и к собственным героям. Что ж, это право каждого литератора, и не всегда в нем можно отказать. Немало пришлось потрудиться доверенным королевским экспертам в беседах с писателями, да и на совете вельмож не раз ставился этот вопрос, пока, наконец, не удалось уговорить «упрямца Уильяма», как называла его королева, перенести место действия в Данию, а время сдвинуть на несколько лет назад. Благодаря этому пьеса избавилась от балласта непродуманных и не отвечающих требованиям момента скрытых намеков и приобрела универсальность — если не считать ложных пессимистических обобщений.

Существует мнение, будто Полоний не слишком умен и недостаточно образован. Не станем рассуждать о том, кто был нужнее королю Клавдию для исполнения деликатных поручений: преданный полуинтеллигент или рефлектирующий наследник престола, исходящий из неверных предпосылок. Нет сомнений, что Полоний симулирует глупость, подобно тому, как Гамлет симулирует безумие. Полоний знает, что не должен быть чересчур умен, знает, сколь полезныего косноязычие и слава глупца, понимает, чего от него ждут. Они с Гамлетом оба притворяются — только с разной целью. Этические нормы соблюдает лишь Полоний: он трудится на благо власти, то есть с б óльшимжаром, а стало быть, все делает лучше. Он заметил, что в безумии Гамлета есть последовательность, а вот Гамлет в игре Полония не разобрался. Ликвидировав королевского советника, он говорит: «Прощай, глупец». Но можно ли назвать глупцом человека, который никому не доверяет, приказывает следить за собственным сыном, подслушивает даже королеву, справедливо полагая, что чувство к сыну может поколебать ее лояльность, наконецв блестяще задуманной провокации использует собственную дочь?

Гамлету смешно, что Полоний перед ним заискивает, он видит в царедворце шута. Однако тому плевать на мнение принца и его окружения, для него весомо лишь официальное мнение. Полонию известно, что излишне любознательный и уязвленный наследник трона уже скинут со счетов. Гамлет восстановил против себя Клавдия, стало быть, он уже мертв, а покойников надлежит уважать — этого требует средиземноморская культура, к которой причастен искушенный советник. Но меч еще не опустился, а посему, пока Клавдий не разделался с племянником, не стоит того пугать, тем более что общественное мнение, как ни крути, на стороне принца. Странно, но факт. С этим общественным мнением ничего нельзя знать наперед.

Полонию не повезло с критиками. Будь он гомосексуалистом или нечистокровным датчанином, неминуемо стал бы любимцем эссеистов елизаветинской эпохи, обожавших всяческие извращения. С Офелией в этом смысле все в порядке: она безумна и, значит, трагична. Полоний — добросовестный преданный служака, такие герои в те времена у критиков, увы, не пользовались популярностью. Заслуживают ли внимания обыкновенные люди, которых видишь изо дня в день? А был ли умный и ретивый Полоний честен с самим собой? Догадывался ли, что Клавдий — преступник? Если да, то тем похвальнее его поведение: он ничем себя не выдал, не дал королю оснований для беспокойства. Между тем положение Дании не ахтикакое, по стране шныряют норвежские солдаты. Полоний, видя, что Клавдий способен разумно договориться с норвежцами, считал, что в интересах государства нужно поддерживать короля.