Ирина Пчела: Записки блудного юриста (СИ)

— Очень странно, что еще разговаривает, а должна бы уже валяться обездвиженная и беспомощная, — озадаченно потер волевой подбородок Лаиентр.

— Ты, дорогуша, являешься сосудом с замечательной и, полагаю, вкусной энергией, к которой я питаю некоторое пристрастие. Я заберу ровно столько, чтобы у тебя осталось на продление твоей мелкой и никчемной жизни. И это не потому, что мне так жаль тебя, а только лишь из предосторожности. Будешь жить тут как кукла, верная своему хозяину. Когда тебе удастся скопить достаточное количество биоэнергии придешь сюда снова и мы повторим процедуру. В перерывах между этим твоя воля будет подавлена, и ты будешь исполнять все, что тебе прикажут. Хотя толку это рассказывать, все равно ничего после помнить не будешь, но сам процесс многим самочкам нравится, — он едко ухмыльнулся.

Я продемонстрировала свой дипломатический кукиш.

— Твое упорство в борьбе с дурманом делает тебя еще интереснее и слаще, — мерзавец облизнулся и, подхватив на руки, понес меня к кровати. Я пыталась закричать и сопротивляться, но вместо крика раздался еле слышный хрип, а вместо смачных затрещин маньяку по морде, жалкие конвульсии. Вдобавок стали видны какие- то темно-фиолетовые всполохи, которые словно пламя, то здесь, то там, облизывали его фигуру. Мысли дружной цыганскою толпою носились в голове и тараном бились о стенки черепа.

Но тут случилось такое, что со мной редко, но бывает. Меня накрыло. Накрыло волной Багровой Ярости.

— Да что ж это мать вашу происходит? — раздался чей-то рык и бокалы на столике жалко звякнули.

Рык оказался мой. Следующим движением я угрем выскользнула из рук ла-ана.

Лаиентр застыл и, не мигая, уставился на меня своими глазищами. Его темные брови норовили затеряться в светлой шевелюре.

— Иди сюда глупенькая, я ничего не сделаю тебе плохого, — сказал он вкрадчивым голосом и протянул руку.

От его руки тут же метнулись черные всполохи, при взгляде на которые хотелось сесть и прикорнуть. В последний момент я увернулась и спряталась за кроватью. Ла-ан начал обходить кровать кругом, я тоже двигалась по ее периметру, стараясь, чтобы сей предмет мебели как можно дольше оставался неплохой преградой — черные всполохи плохо преодолевали расстояние, если на их пути были предметы. Я начала оглядываться в поисках персонального средства защиты от маньяков и тут мой взгляд упал на некий дрын, почетно размещенный на резной подставке, сверкающий золотистыми переливами. Не думая прыгнула на кровать, прокатившись по ней кувырком, в одном прыжке выхватила блестящую дубину и приласкала ей пару раз вдоль хребта рачительного хозяина. Последний, по-бабьи взвизгнув, сиганул прочь и разорвал дистанцию. Между нами вновь очутилась многострадальная кровать.

— Это вот, значит, как мы дорогих гостей привечаем? — шипела я, размахивая блестящей дубинкой, — накормил, напоил и спать уложил, навечно. Сексуальное рабство? А это, между прочим, подсудное дело, Вас, батенька, за это справедливым революционным судом судить надо — лицом к стенке.

Ла-ан, непонимающе хлопая глазами, все же перебирал руками по спинке кровати в противоположном от меня направлении.

— Иди сюда глупышка, я не сделаю тебе ничего плохого, — передразнивала я, — и хорошего тоже, — прыгнув на кровать и огрела отпрянувшего Лаиентра по пальцам. Он коротко взвыл.

— У-у-важаемая, уберите Доскол, и дайте мне возможность исправить и прояснить сие недоразумение, — проблеял он.

— Исправить сие недаа-розумение, — передразнила я, — руки наложить решил? Ну, уж нет, от меня ритуальным самоубийством не отделаешься.

Лаиентр в одном слитном прыжке грациозного хищника оказался на полпути к двери. Я с криком: «-Уррра!!!!» швырнула сверкающий золотом Доскол.

— В яблочко — вырвалось у меня, когда блестящей молнией сверкающий дрын приласкал белую макушку.

Ла-ан упал на четвереньки, только это смягчило удар, пришедшийся по касательной. Доскол отскочил от макушки Лаинтра как резиновый и я его поймала.

Внезапно ла-ан перетек с четверенек на две конечности и рывком сократил расстояние между нами до пары метров. Я обхватила дрын обеими руками, прицеливаясь какую еще часть тушки великого и могучего ла-ана приласкать понежнее.

— Милая девушка, — начал он, обходя меня, но не приближаясь.

— О, уже милая и девушка! Как все повернулось-то. Кто с дрыном тот и хозяин? — промурлыкала я.

Далее все слилось в едином смазанном движении: прыжок Лаиентра, удар Досколом ла-ану по солнечному сплетению. И вот я уютно примостилась на груди у Лаиентра, прижимая Доскол к его шее.