Татьяна Форш - Как найти Феникса

Ну, хоть что-то проясняется. Значит, Лихомань (хорошо хоть не Тьмутаракань!) оказалась его царством. Значит, воспоминания не подложные и приходившие к нему домовой Василий и Гамаюн – все они из его прошлой жизни? Ладно. Допустим, объяснить, зачем он добровольно пришел в Пекельное царство, можно. Он хотел учиться магии. Но! Объяснить, какого лешего он спер колечко у местного царька и сбежал, – нет.

Снова тупик!

Пепельный вошел под каменные своды мрачного зала, терявшегося во мраке.

– Именно здесь все и случилось. – Он обернулся и посмотрел Нику в глаза. – Помнишь? Или тебе не под силу сокрушить мое заклинание беспамятства? Ну? Признайся! Ты все же что-то вспомнил. Иначе не привел бы нас из верхнего замка в этот зал самой короткой дорогой.

Надо блефовать! Вдруг что-то в ответах Пепельного объяснит ему скрытые в подсознании тайны?

– Да, вспомнил! – Ник еще раз скользнул внимательным взглядом по стенам, уходившим в клубящийся над головами мрак, и уверенно направился к алтарю. Громоздкий, выточенный из цельного куска гранита, он стоял в центре снежно-белого круга и был единственным предметом обстановки, но Ник даже не помнил – знал: у стен когда-то стояли каменные лавки, а за алтарем располагались четыре кресла. – Своих родителей и сестер, свое царство и многих моих друзей. Вспомнил тебя. Себя я тоже вспомнил. Не того, кто я есть сейчас, а себя настоящего. – Ник говорил и сам не верил своим словам! А что, если Пепельный начнет задавать наводящие вопросы? Вот только в памяти у Никиты по-прежнему царит хаос, и все это он говорит лишь потому, что умеет слышать, думать и сопоставлять факты! А еще безумно хочет воплотить в жизнь все, что он сказал! Эх, была не была! – Еще я вспомнил наши уроки. И то, что написано в книге Страха, я тоже помню! Ты не смог забрать всю мою память, и она вместе с силой вернулась, едва ты выпустил меня из клети! А еще я знаю твой страх – это я!

По тому, как угрожающе загорелись белым сиянием глаза Пепельного, как его темнеющие от ожогов рубцы вспыхнули желтым пламенем, Ник понял, что какие-то его слова нашли цель. Вопрос – какие? Он понимал, что сильно рискует, говоря все это, но уже не мог остановиться. Огонь ярости, злости вырвался в мир в его словах, пусть необдуманных, необоснованных, неверных, но он говорил, и душа освобождалась от сжигавшей его ненависти.

– Ты боишься меня, потому что не можешь убить! – Губ Ника коснулась победная улыбка, когда он увидел, как ненавистное лицо врага исказилось, как от боли.

И тут Пепельный не выдержал.

– Сфера Боли! – От его рева разноцветные язычки свечей взметнулись вверх так высоко и ярко, точно собирались пробить темные своды, затем рассыпались праздничным фейерверком на головы слуг, стоявших неподвижными статуями. Только огоньки не погасли. Едва коснувшись каменного пола, они снова брызнули вверх и светлячками замельтешили возле Ника, постепенно сужая круг.

– Что ж, ты прав. – Глаза Пепельного притягивали, манили утонуть в пылающем в них огне. – Убить тебя я не могу, но могу подарить забвение, как сделал это с твоими сестрами. А когда твоя ненаглядная Василиса принесет мне проклятую книгу, уже никто не сможет тебе помочь. Ты исчезнешь навсегда, как и память о тебе.

Ник зажмурился, не в силах выдержать пляску огоньков, вытягивающих из него силу. Да чего там силу – жизнь.

И внезапно вспомнил, что уже проходил через это. После пришло понимание, что если он сможет пережить эту пытку во второй раз – пытку вселенской болью, холодом предательства и бесконечным одиночеством, – он изменится навсегда! Он навсегда забудет себя, а что еще страшнее – Василису. Он не сможет помочь друзьям. Сестрам. Всему миру, который ему подарили его родители, не то боги, не то творцы, не то просто бродяги, наделенные магической силой. Они не смогли остаться, потому что страх лишиться свободы созидания и познания неизведанного был больше страха оставить свое лучшее из творений и больше никогда не найти его во вселенной, созданной ими же!

И Ник заговорил, заставляя опутавшую его боль отступить. Слова неведомого заклинания, что пришли ему на ум из далекого прошлого, полились песней, меняя его. Меняя мир.