Михаил Цыганков - За несколько дней до конца света…

Пока баба в себя пришла, печка вместе с мужем кругов десять вокруг неё намотала. Лед от тепла растаял, треснул и круглая льдина с прорубью по центру начала тонуть. Теперь уже баба заголосила, и рада бы попросить щуку о спасении, да не может, от страха все слова из головы вылетели, только одно «А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!» и осталось. Мужику, естественно, жену стало жалко, да он и успокоился немного, пока на печке круги нарезал.

Печка, кстати, камнем под лед не пошла, а спокойненько продолжала совершать круги почета вокруг полыньи. Льдина, наконец, перевернулась, баба в воду свалилась и кричать больше не могла только булькала и собиралась помереть от переохлаждения. Дело то было как раз под Крещение, морозы стояли лютые…

Мужик умом немного пораскинул. С одной стороны, баба ему, мягко говоря, поднадоела, а грубо выражаясь, достала своим вечным ворчанием и постоянными призывами к созидательному труду, а с другой стороны он к ней привык, и где-то в глубине души любил и своей дальнейшей жизни без неё не представлял. Поэтому сбросил с плеч одеяло и сиганул прямо с печки в ледяную воду. Вытащил бабу, которая уже синеть начала, на печку затащил и как гаркнет «Домой!». Печка послушалась. В избе, когда стал жену растирать и самогоном отпаивать, смотрит Емеля, а супруга в правой руке мертвой хваткой щуку держит, под жабры. Щука тоже уже скукоживаться начала, глазки закатила. В конце концов, жену самогоном оттерли и отпоили. Щуку в ведро пустили поплавать. А что делать, об аквариумах в Емелино даже не догадывались.

Конечно, котлеты из такой ценной рыбы никто делать не стал. Надо быть конченым идиотом, чтобы на такой вандализм отважиться. Заключили с ней договор о дружбе и взаимопомощи, обратно в реку выпустили и зажили мирно и счастливо. Только скоро стали в этих местах попадаться говорящие волшебные щуки. Может рыба та икряная была, а может болезнь это заразная, сейчас уже не понять. Правда, волшебство у них было какое-то однобокое. Что бы рыбак не загадывал – чудо-печка получалась! Но и этого было уже не мало!

Скоро в каждом емелинском и пугачевском дворе было по одному, а у некоторых и по два самоходных агрегата. Мечтать и грабить мужикам стало некогда. Работы было невпроворот. Товар купцам в соседний город отвезти. Боярина на дальнюю заставу доставить. Конницу печенежскую шугануть – всем нужна была печка-самоходка. А сколько желающих было такую печку хотели заполучить! Толпами на берегах Смородины собирались. Стояли с удочками от истоков до устья, всю рыбу выловили вчистую! И ни одной щуки не поймали, даже не волшебной. Эти редкие рыбы только емелинским и пугачевским попадались. Почему? Секрет здесь простой. Мужик – первый печководитель был родом из Емелино, а его жена из Пугачево. Чем уж они местную ихтиофауну покорили, неизвестно, но попадались щуки только уроженцам этих деревень.

Все это поведала нам с Кейси словоохотливая печка по дороге к городу Кузькину.

Что, спрашиваете, как обыкновенная русская печка может разговаривать? А как она может ездить без колес, руля и тормозов, вас это не волнует? Когда печка в первый раз заговорила, мы чуть с неё не грохнулись. На полной скорости…

Вообще, скажу вам честно, ездить на печи гораздо комфортабельнее, чем летать на ковре-самолете. Только еще страшнее. От скорости уши закладывает и глаза слезятся. Будто это не печка, а гоночный болид Формулы-1. Да и манера езды у неё как у сумасшедшего стритрейсера. Деревья мимо мелькают, ветки у самого уха хрустят, из трубы дым валит. Выглядывать из-за нё даже не пытайтесь. Шишки, желуди свистят как пули у виска. Но зато снизу тепло. Сидеть удобно. И падать не страшно, после ковра-самолета. Высота ведь пустяковая. Вот только скорость бешенная…

Мы сначала ехали молча. Молчали потому, что Кейси говорить еще не могла, а мне не хотелось. Сидел я, ситуацию анализировал, возможные варианты событий прикидывал – но все молча. Нет, конечно, были кое, какие мысли, которые следовало обсудить с моей невестой, но пока не было сил и желания. Я привалился спиной к теплой трубе, обнял Кейси за плечи (чтобы не свалилась) и устало закрыл глаза. Тут печка и заговорила…

Голос у нее был густой, теплый, с завываниями, подвываниями и периодическим выбрасыванием сажи из щелей.

– Притомился, солдатик? – спросила она.

То, что это говорит печка, я понял сразу. Во-первых, кому еще здесь разговаривать? А во-вторых, при каждом ее слове из трубы вылетало маленькое облачко дыма. О чем разговаривать с самоходным памятником русского зодчества я не знал, поэтому решил просто промолчать.