Алексей Евстафьев - Ничего

– Шандарахнем, обязательно шандарахнем всем по ушам! – радовал сам себя профессор Крысюк, переплетая два неприятно-паутинчатых проводочка и пошипывая на них паяльной лампой.

– К соседям! И схоронюсь! – на последнем отчаянии визгнула служанка и побежала мелкими синкопками к двери из дома. Но сбежать-то ей не удалось.

БУХ-БУХ-БУХ-БУХ!!!

Осиливая чей-то напористый стук с улицы, входная дверь проявила достаточную выносливость и не распахнулась. Тогда, спустя минуту, через закопчённое окно в лабораторию пролез насуплено-огорошенный кролик Слон. Кролик практически без передышки пробежал от домика кролика Шестисотвосьмидесятипятикилометрового до профессора Крысюка, а поэтому изрядно запыхался и даже некстати поскуливал трагическим надрывом. Некоторое время ему трудно было произнести что-либо внятное, он только ворошил лапами по воздуху и подёргивал головой, создавая что-то вроде приобщения к моменту истины, что-то вроде источника призыва ко всеобщему вниманию.

– В окошко пролез. – указала на кролика Слона растерявшаяся служанка.

– Это нормально. – подтвердил увиденное профессор Крысюк. – Он же в наше окошко пролез, а не в чужое.

– Проф-проф-фффесор!! – выплёскивал ломкие звуки через горячие глотки воздуха волнующийся кролик. – У меня для в-вас ужасная в-весть.

– Я вам говорю: он в дверь стучал, а сам в окошко пролез! – сварливо напомнила служанка неприличные поступки кролика.

– Это нормально. – сказал профессор Крысюк. – В окошки я сам лично давно не пролезаю – всё-таки возраст даёт о себе знать – но если в дверь стучишь, а её не отворяют, то пробуешь и другой способ проникновения в дом.

– Да вот, помнится, – огорчилась служанка. – мне вы запрещали через окошко лазить, когда я ключ потеряла, а кролик-то этот пролез, а вы его даже не ругаете.

– Проф-проф-фффесор!!

– Голубушка, нету правил без исключений. А если в каком-нибудь правиле вы обнаружите отсутствие исключения из него, то его следует тут же исключить из правила – из того самого, которому оно изначально принадлежало. А затем претворите его в то правило, в котором оно будет ярко подтверждать, что в каждом правиле должно быть исключение. Это азбучные истины, голубушка!

Служанка уставилась на профессора, как на проигравший лотерейный билет.

– Проф-проф-фффесор!!

– Говори, кролик. – успокоил гостя профессор Крысюк. – Отдышись и говори.

– Ага. – согласился кролик и, закатив глаза поближе к ушам, дал себе несколько секунд на отдышку.

– В окошко пролез. – с существенной долей презрения сказала служанка, всерьёз полагая, что этакий кролик способен ещё и кордебалет здесь устроить.

– Профессор! – наконец-то внятно заговорил кролик Слон. – Я узнал непостижимо страшную тайну. Садитесь на стул покрепче, чтоб громко не упасть от слабонервности.

Крепкого стула в лаборатории не оказалось.

– Садитесь прямо на пол, профессор, совсем будет не больно падать громко от слабонервности.

Пол иронически блестел осколками разбитой склянки.

– Давайте поступим так, профессор: я буду держать вас за плечи, и – когда вы начнёте громко падать от слабонервности – сразу вспомните про меня, догадаетесь, что мне вас не по силам удержать, и передумаете падать от слабонервности.

– У меня нет слабонервности. – шепнул профессор.

– Возможно, что пока нет, но сейчас будет. – пообещал кролик Слон. – Профессор, а почему вы со мной решили шёпотом разговаривать?

– Потому, что я абсолютно спокоен, у меня нет слабонервности, и я не желаю, чтоб она у меня внезапно появилась.

– Слабонервность есть у меня. – всхлипнула служанка. – Я талдычу об этом с прошлой недели.

– Ну вот ещё. – отмахнулся профессор. – Вы просто надоедливая выдумщица, и отсюда все ваши неприятности.

– Когда есть хоть какие-то неприятности, тогда появляется и слабонервность. – настаивала служанка.

– Тогда выдумайте себе, что все неприятности остались позади, и слабонервность куда-нибудь улетучится.

– У вас кролики по окнам шастают, а мои неприятности должны остаться позади? – преисполненная ехидного возмущения, спросила служанка.

Кролик Слон, не стесняясь насмешливых вспышек в глазах, оглядел служанку с ног до головы и сообразил, что в вопросе о слабонервности надо ставить точку:

– Ничего, ничего. Вы, любезная мадам, можете нервничать сколько угодно, мне от вас толку не добиться. А вот для вас, профессор, у меня есть новости.