Николай Шмигалев - Последний богатырь

Свистослав уныло вздохнул.

– Ну а может наших дружинников, солдатушек-ребятушек родимых, назад попросить? – совсем уже как-то неуверенно предложил князь и сжался в комок.

– Ага! Ищи-свищи их теперича! – продолжил «добивать» князя шут. – Они – мастера боевых искусств. Их заморские купцы, да правители себе в охрану пачками переманили. А после походов наших витязей на усмирение горных троллей, орков и гоблинов, когда тридцать трёх богатырей, Герач – прежний палач, тот, что с немого согласия князя Борисея, бросили в настоящее пекло против гоблинских полчищ, солдатушки вообще властям, то бишь вам, не верят.

– Это да! – согласился князь Свистослав. – Зря тогда бесноватого Борисея на царство допустил Михаставр своим малодушием. Навсегда это позорище пятном на его лысом челе легло. Лихо Рунию-матушку потрепало при этих деятелях.

– Да и на тебя лично обижены они, князь, – поддал «жару» палач.

– Да о каких обидах речь может идти, когда наша общая родина в беде! – пафосно произнёс князь и налив только себе, выпил «за победу рунийского оружия».

– Принципиальные они, дружинники, – добавил палач и, взяв у князя шкалик, разлил себе и шуту остатки водочки. – Пока не извинишься лично, не придут.

Оба выпили не чокаясь.

– Кстати, «за рунийское оружие», – выставил палец шут. – Оно морально устарело. Сейчас уже такие мечи как у нас никто не куёт. Для своего времени «меч-кладенец», «кладаш» в простонародье, был чудо-оружием, а нынче и он «поза-позавчерашний день». Все уже давно в доспехах сплавы используют, их катапультой-то не пробьёшь, а мы всё кольчуги вперемежку с лаптями плетём.

– Да-а, мне бы легендарный «ядрёный щит» Велесара, или хотя бы одну «булаву» Перувла, – мечтательно закатил глаза князь. – Я бы показал им кузькину маму в ихней юнайтед нейшенле и ещё каблуком кому-нибудь челобитную устроил.

– Кстати, насчёт оружия богов. Я намедни у одного лазутчика выпытал, что у заморских есть такое чудо – боевые топоры «томагавки», – как бы невзначай добавил палач. – Что за штуковина и как они фунциклируют не знаю, врать не буду. Но бают как на исповеди, якобы одним таким «томагавком» зрелого дракона вдребезги разнести – раз плюнуть.

– У-у, – застонал князь как от зубной боли. – Уб-бедили! Дело – дрянь! А что же тогда делать?!

– Надобно наёмников нанять, – выдвинул вариант палач. – У меня есть знакомые свикинги. Безбашенные ребята! Правда злата-серебра много уйдёт.

– Нет!!! – оборвал его князь. Когда дело касалось существенных финансовых расходов, он был неумолим. – Не пристало нам, руничам, за подмогой наёмной обращаться. Стыдно нам должно быть! Нежели в нашей стороне родимой, необъятной, не сыщется богатырей-патриотов, пускай и без высшего ратного образования и опыта работы в данной сфере.

– Я тебе говорю, князь, не сыщется, – со знанием дела произнёс шут и тряхнул головой: бубенчики на кепке, в пику общему настроению, весело дзинькнули. – Коренной зуб мудрости даю, не прокатит!

– А если я им горы пообещаю? – хитро прищурился Свистослав Златоглавый.

– Золотые? – ехидно скривился шут.

– Простые, – раскрыл свою задумку князь. – Земли у нас много, и если я богатырям пообещаю выделить хорошие земельные участки, после сокрушительной победы над врагом, думаю, охотники обязательно сыщутся.

– Не факт, но на безрыбье и рак… Можно рискнуть, – поддержал начинание князя Сарканя. – Попытка не пытка!

– И то верно! – согласно кивнул и палач. – Лучше уж землю своим раздать, за дело, чем чужакам отдавать, непонятно за что. Авось, что и выгорит.

Обнадёживающий тон прямолинейных советников, заметно обнадёжил и князя, тем более, что прозвучало волшебное рунийское слово «Авось»!

– Зови дьяка, будем указ сочинять! – деловито распорядился Свистослав Златоглавый, к которому вернулась утраченная сила духа и шут, вернувшись в образ, придуриваясь и делая сальто, сиганул за скорописцем.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

События, описанные в этой главе, случились в одной глухой деревеньке, примерно за неделю до тех драматических событий, с которых, собственно, началась небывалая былина (или былинная небывальщина, кому как нравится). Но, поверьте моему красному словцу, такая временная разноска никоим образом не ухудшила течение сюжетной линии в целом, а даже внесла некоторую изюминку.

Короче, за неделю до…

Со стороны могло показаться, что деревенька, раскинувшаяся в широкой лощине у опушки таёжного леса, была не только глухая, но где-то даже и глухонемая. Ну, посудите сами: горит амбар, хорошо так горит, с весёлым треском, а вокруг в полной тишине копошатся мужики с бабами. Ни тебе набата тревожного, ни тебе криков, воплей, причитаний, ни тебе ругани молодецкой, трёхэтажной. Кто с речки бежит с ушатами, стиснув зубы, кто от колодца, с лоханью костыляет, кто землёй пожар забрасывает, и все действуют, молча, словно сговорились не шуметь.