Ирина Зволинская - Любовь, сова и бюрократия

Богиня-богиня-богиня… что это за чай-то такой?!

– Потенциал очень высокий, мой приказ остановиться она просто не заметила, думаю не больше двух месяцев, – ответила ему женщина.

Я поставила чашку на стол. Не буду я больше это пить!

– Похоже, охота ведется прицельно, – мрачно заметил маг.

Руна ярко вспыхнула у его виска.

Сглотнув, я не глядя нашарила на столе свою папку, и, вцепившись в неё, прижала к груди и посмотрела на прокурора.

– Вы помните, кто принес вам это письмо? – спросил он.

Слава тебе, Великая мать! Мои молитвы были услышаны, и галлюцинации у меня прошли. Васкес шевелил губами!

– Письмо … – немного с задержкой повторила я.

– Успокоительное подействовало, – безмолвно хохотнул менталист.

Руны вокруг головы мага вспыхнули и погасли. Что я там говорила про чтение мыслей? А оно и не чтение вовсе! Оно подслушивание!

У меня закружилась голова, грудь сдавило, и руки начали дрожать.

Я честный бухгалтер, выпускница Королевского Университета по специальности Делопроизводство! Не хочу я ничего подслушивать!

Успокоительное… да. Мне надо успокоиться! А лучший способ успокоиться – это хорошенько проанализировать ситуацию. Разложить всё по полочкам, свести, так сказать, внутренний баланс…

Богиня-богиня-богиня…

Возьму в учет еще пару лавочниц, слух обо мне хороший, рекомендации прекрасные, а через пару месяцев у меня уже и диплом будет на руках! Деньги – дело наживное.

– Лея Фелиция? – позвал меня маг.

В памяти у меня всплыло «спать», сказанное примерно таким же тоном, и какое-то очень странное ощущение, как будто бы меня застукали за чем-то запретным. Даже интимным. Глупости, конечно! Из интимного у меня разве что журнальчик с закупочными ценами на вина лея Родригеса.

В висках стучало, моргнув, я подняла глаза на менталиста и, с трудом ворочая языком, наконец, выдала:

– Письмо было в ящике, как оно там оказалось, я не видела.

– Кто вас растил? Что вам известно о родителях? Где и с кем вы проживаете? – строго просил меня он. – И не пытайтесь лгать, лея. Скоро вы и сами узнаете, как именно менталисты ощущают ложь.

Мир вертелся, руны у лица мага то сияли, то гасли. Я попыталась сосредоточиться, но смысл его слов всё время норовил ускользнуть от меня, как должник от кредитора.

– Подожди, Энтони, – взмахнул рукой Васкес, – Фелиция, вам плохо?

– Душно, – шепотом призналась я.

Лэрд Кристиан ничего не ответил, только чуть привстав, взглянул на настежь открытое окно в другом конце кабинета и, бросив на меня обеспокоенный взгляд, поднялся на ноги. Краем глаза проследив за стройной фигурой прокурора – он подошел ко второму окну, я облизнула пересохшие губы и ответила менталисту:

– Я … живу … с Инэс.

– Инэс?

Ставни скрипнули, сквозняк прошелся по кабинету, сметая со стола злосчастное постановление. Васкес бросился поднимать бумагу, я потерла лоб и пояснила:

– Инэс … Гарсиа.

– Я же просил вас не лгать, – свел брови менталист.

Снова руна вспыхнула у головы старушки, я поморщилась от яркого света и услышала:

«Не дави, Тони! Первое желание человека – защитить близких. Ложь в этой ситуации – нормальная реакция. Это не твои преступники, это маг накануне прорыва! Забыл мои лекции? Осторожнее!»

Осторожнее… моя спальня… зеркало в полный рост… похитители роз…

Это было! Но было … только в моей голове… И, выходит, я у себя в голове … раздевалась? И не перед зеркалом! Перед магом?!

Я вскинула на него глаза, менталист ласково мне улыбнулся. Мерзавец!

– Не переживайте, лея. Сейчас я отвезу вас специалистам по позднему раскрытию дара, вам всё расскажут, покажут, обучат. Всё будет хорошо.

«Ваши лекции, дорогая лея, забыть невозможно! Вы правы, успеем допросить, пока идет изоляция, уж за два месяца справимся».

Какая такая изоляция? А как же Инэс? Она с ума сойдет от беспокойства за меня! Есть перестанет и спать, мы это уже проходили! Меня тогда неделю не было, я была на практике в королевском архиве, тот расположен в нескольких часах от столицы, и руководство университета разместило нас в санатории, рядом. Так Инэс исхудала так, что смотреть без слез нельзя было! Мы с ней обе есть не можем, когда нервничаем – семейное. А тут два месяца? Не собираюсь я изолироваться!

У меня налоговая в конце концов!

– Энтони, – позвал мага Васкес.

«И некую Инэс мы тоже допросим. Как следует», – мрачно додумал менталист.

Ах, допросим?!

Сколько я себя помню, самым большим моим желанием было не доставлять хлопот Инэс. Как-то раз, мне тогда было пять – первый год обучения в младшей школе, я поднялась ни свет ни заря, чтобы самой погладить своё платье. Платье я погладила, только вот я и руку себе погладила повыше локтя. Больно было ужасно, но я не пикнула, чтобы, не дай Богиня, она услышала мои всхлипы. Несколько дней я прятала от неё след от утюга, но Инэс всё-таки его заметила. Никогда не забуду её глаза, в них тогда стояли слёзы.