Антонина Бересклет (Клименкова): Семейные хроники Лесного царя (СИ)

— Много разных людей приходило к башне, чтобы сразить чудовище, — произнес Руун, взвесив кинжал на ладони и вроде бы ни к кому не обращаясь. — Но я не встречал противников страшнее, чем маленькая гоблинская девочка. Такого позора, как сегодня, со мной давно не случалось.

— Хы, — самодовольно фыркнула Грюн. Она поглядывала на рассуждающего дракона и продолжала работать ложкой. Вдруг вспомнила кое-что, подняла голову от варенья: — Ы! Ы-ы?

Руун оглянулся на нее в сомнении. Девчонка отложила ложку, взялась за неимением голоса и слов показывать на пальцах. Удивительно, но дракон понял ее вопрос:

— Почему я натравил на Эжена головорезов? Полно тебе, я не собирался его убивать. Только припугнуть. Он мне, знаешь ли, осточертел! Если б не этот единственный назойливый поклонник, Клер давно надоело бы сидеть в башне. В его обществе ей было достаточно скучно, чтобы ныть о своей скуке целыми днями напролет, но недостаточно, чтобы собрать служанок и уехать отсюда домой к отчиму. Если б Эжена избили хорошенько, он лишний раз подумал бы, стоит ли его избранница подобных жертв, достаточно ли он ей предан, чтобы положить жизнь за нее, не получив в ответ ничего, кроме презрительных взоров с высоты балкона. Впрочем, теперь меня это ни коим образом больше не касается. Светозар явился ко мне светлым рыцарем, поразил в самое сердце и избавил от этого затянувшегося глупого предприятия. Подумать только, ведь я сам выстроил эту башню! Чтобы жить в берлоге, как зверь. Ну, то есть, сам следил за строительством и присматривал за работниками… Кстати, может быть, ты мне объяснишь, как ты здесь оказалась? В обществе красивого полуэльфа, за много миль от твоего любимого папочки?

Грюнфрид скупо изъяснилась: «Путь был долгий, но меня подгоняла месть!» И снова принялась за варенье.

Руун Марр с отвращением дернул краем рта:

— Месть? Да ты сама всё испортила, мелкая пиявка.

На обвинение Груша смерила его высокомерным взглядом.

— Ты помешала нам с Сильваном объясниться! — настаивал на своем, внутренне закипая, дракон. — Да, у него имелись причины на меня злиться. Да, я был виноват перед ним. Но я пришел извиниться, я должен был многое ему рассказать, объяснить, как такое случилось. И я вымолил бы у него прощение! Если б ты не вмешалась. Я позволил бы Сильвану меня избить, пусть. Он бы выместил обиду, но не причинил бы мне серьезного вреда, ведь он любил меня несмотря ни на что. Я бы всё стерпел от него, я бы валялся у него в ногах! Но тут выскочила ты со своим ножиком. От неожиданности я не успел закрыться, ты меня пырнула — и что было делать мне? Я оттолкнул тебя, каюсь, но иначе ты бы меня прирезала на месте.

Грюнфрид важно кивнула: она прекрасно помнила, что собиралась сделать именно это.

— Да, я не рассчитал силу, — продолжал дракон, не понимая, что своей гневной речью пытается оправдаться. — Поставь себя на мое место! Получив удар, я не мог с тобой миндальничать. Испугавшись за тебя, Сильван просто обезумел. Он не только не стал меня слушать — он едва не убил меня! Истратил столько сил, чтобы меня прогнать и показать мне, как он зол. Я уже не помню точно, как мне удалось сбежать. Я помню только его глаза, его ненависть ко мне… А ведь раньше он меня любил! Ты, пиявка, слышишь? Твой ненаглядный папочка любил меня больше собственной жизни! Впрочем, собственная жизнь для него никогда ничего не значила...

Руун не удержался от сожалеющего вздоха. Тут же рассмеялся с горечью:

— Мы были отличной парочкой с ним! Некромант и дракон — просто чудесно подходили друг другу. Силь всегда был тихим и покладистым, настоящая примерная женушка!.. Да, не смотри на меня так, будто хочешь сжечь взглядом, у тебя никогда не получится, сколько ни дуйся, огненный дракон здесь я. — Он криво усмехнулся. — Неужели ты станешь уверять, что твой родитель хуже какой-то там принцессы и не достоин, чтобы перед ним стояли на коленях или носили его на руках? Ну, вот видишь. Драконы на плохое не позарятся! Но если б мы с Силем остались вместе, ты была бы по-настоящему драконьей дочкой. Не хочешь мне верить? Найди зеркало. Или вон, посмотрись в бочку с водой: как ты думаешь, почему он дал тебе мои глаза?

Грюнфрид опустила ресницы, вся дрожа от клокотавшей внутри ярости. Лгун смеет утверждать такие нелепости! Это же просто смешно! Это просто оскорбительно! И ладно бы он смялся над ней — он смеет потешаться над ее родителем!

— После, дав ему время остыть и обдумать случившееся, я снова прилетел к вашей кособокой башне, — продолжал дракон, не глядя в ее сторону. — Я надеялся, что Сильван одумается и позволит мне всё объяснить. Однако из-за тебя его злость не остывала. Я приходил несколько лет подряд — и всякий раз натыкался на стену сильнейших охранных чар. Он не желал меня видеть. Ты не знаешь, как это больно — быть отвергнутым и не иметь возможности сказать в свое оправдание ни слова. Откуда тебе понять, зеленой зверюшке, собранной из клочков чужих тел. Я подолгу кружил высоко над башней, и ни разу он не вышел, не показался мне, хотя я остро чувствовал его присутствие. Вместо него я видел только тебя. Как напоминание о том, что я и так никогда не смогу забыть. О моей ошибке, о моем промахе. Как же я ненавижу тебя за то, что он выбрал не меня.