Дарья Проценко - Оазис

— Да.

— Спит?

— Нет, обездвижена. В кандалах.

— Отлично! — Лель размотал покрывало и с ненавистью взглянул в бесстрастное лицо Старшей Наставницы. Потом, недолго думая, сорвал с ее пояса кнут, резкими движениями замотал покрывало обратно и потянул его за угол прочь от лагеря

— Лель, может, не стоит, — Тульчинизз отмер и попытался его удержать.

Лель посмотрел на него в упор.

— Не мешай мне.

— Но Лель…

— Не лезь, я сказал! Это мое дело!

— Лель, ты хорошо подумал? Может… — я решила вмешаться, пока не совсем понимая, что он задумал.

— Арье! — он обернулся, посмотрел на меня и сказал, чеканя слова. — Я. Знаю. Что. Делаю.

Тульчинизз пожал плечами и вернулся к Колю, у тела которого суетились две княгини. А я устало опустилась на песок и стала смотреть, как Лель удаляется за ближайший бархан, оставляя после себя на песке широкий след….

За ним никто не пошел. Тульчинизз, Саграда и Ренива занимались Кольдранааком. А я, обнаружив неподалеку жаровню и заваренный чай, налила себе чашку. Села на песок и уставилась в звездное небо. На душе было гадко. Так как не было еще никогда. Очень плохо быть королевой, которая не успела. Нам только кажется, что у нас много власти, денег и большие возможности… А на деле, в таких вот ситуациях мы не намного успешнее простых людей…

Из-за бархана послышались женские крики. Но гуманных среди нас не нашлось. Не в привычках истинных воительниц проявлять снисхождение к своим врагам.

Через некоторое время Лельмаалат вернулся.

— Она мертва? — спросила я.

— Захочет, выживет, — сказал он, отбросив алый от крови кнут, — а нет, — тут выражение его лица стало брезгливым, — сахарные пески Дагайры сполна впитают в себя ее кровь и слезы. Я старался… Я бы ее еще и сожрал, но не хочу портить свой род такими вот вливаниями силы…

Некоторое время мы молчали. Я пила чай, а он, тяжело дыша, стоял рядом. К нам подошла Саграда.

— Кольдранаак выживет. Но поправится не скоро.

— Что с заклинанием сна? Ее отряд долго будет спать?

— Скорее всего, до утра.

— Значит, время еще есть. Собирайтесь! — сказал громко Лель, — мы сейчас вернемся. Арье, пойдем со мной. — И он протянул мне руку.

Для начала я просто прижался грудью к ее спине. Мне надо было успокоиться. Забыть свою ярость и боль. Если бы я мог был сделал это еще раз и еще и еще… За Усьмилата, за Кольдранаака, за всех тех безымянных, которые страдали и умирали в угоду чужому самолюбию… О! Если бы я только мог! Я не плакал с четырех лет, со дня смерти отца, но сейчас я чувствовал, как мои глаза наливаются слезами бессилия.

Арье молчала, но я чувствовал, как напряжено в моих руках ее тело.

— Мне нужно тебе кое-что сказать. — начал я. Я уже давно заметил, что несмотря на то, что я хотел и мог говорить то, что думаю, делать это было легче не видя ее глаз. Не потому что я боялся и не потому что не был в ней уверен, а потому что так моя душа говорила с ее, минуя ворота наших взглядов… — Арье! У меня почти нестерпимое желание разогнать весь этот серпентарий! Я их всех ненавижу! Что они с нами делают! Зачем? Неужели нельзя по-другому?

— Лель! — голос Арье был холоден, — ты же сам знаешь ответ!

— Да! Ты права! Знаю! И поэтому прошу, разреши!

Она повернулась ко мне и заглянула в глаза.

— А что ты хочешь, чтобы я тебе разрешила?

— Ты говорила, что я могу поступать, так как хочу и я — король…

— Да, я это подтверждаю! Я только хочу, чтобы ты сам понял, чего ты хочешь и учел все последствия…

— Я знаю одно! Я больше не дам никому из них искалечить судьбу дракона!

— Но Аминтот уже никому не сможет причинить зла… — заметила Арье, — может, стоит остановиться?!

— Нет! — сказал я. — Не она, так другие! Проблему это не решает. Если подумать… Даже мне и Тулю могло не повезти…

Арье содрогнулась.

— Лель, нам пора! В любом случае, решение этой проблемы надо начинать с визита в Аэрту…

Да, в этом она права. Надо отнести Коля, Усьмилата. И все хорошенько обдумать. Но я не отступлюсь!

Мы вернулись в лагерь. Собрали вещи. Кольдранаак с княгинями полетел на спине Туля. А мы с Арье везли тело Усьмилата. Во время полета легче не стало. Сердце словно сдавило стальным обручем. Огни Оазиса Курмула вдали казались зловещими, и это место мне больше не казалось тихим и радостным уголком моего детства.

И за Инграмом нас ждал разгул стихий. Драконы не зря выбрали себе для жизни Дагайру, надежно защищенную горными хребтами от ветров, снегов и гроз. У нас не было времен года, только небольшие сезонные колебания. А жаркий ветер пустыни мог причинить вред только в краткие мгновения песчаных бурь.