Светлана Багдерина - Новогодние новости

— Вам не надо есть говорить иностранный, — вкрадчиво улыбаясь, из-за плеча шлемоносца выскользнул услужливой тенью посланник рангом, видать, пониже, и знатностью пожиже — шлем его венчал лишь хвост вороний, синей ленточкой у основания перевязанный. — Моя есть переводитель. Она говорить лукоморский язык как мать родила.

— Э-э-э-э… А-а-а-а… Понял, — кивнул, наконец, сообразив, что имел в виду уважаемый толмач, Дружина Егорович и с облегчением перевел дух — так, что усы моментально закуржавели. — Ну, тогда, как говорится, гости дорогие, милости прошу… к нашему ко дворцу. Господа послы иноземные, поди, еще не весь фуршет скушали, вам хоть по кусочку достанется, а там и ужин, глядишь, скорехонько. А лукоморское гостеприимство — это, я вам доложу, у нас первое дело.

Переводитель залопотал что-то быстро и сбивчиво на ухо важной шишке в халате, и тот сменил гнев на милость, умильно заулыбался и благодушно закивал.

— Его чрезвычайное перевосходительство говорить, что оно есть очень довольно… есть оно всегда довольно… чего есть, того и довольно… то есть… то не есть… и посему оно ждать с нетерпеливостью, когда вы проводить его во дворцу, чтобы он мог правду вашей словы и вкусноту вашей куфни обценить, — важно сообщил толмач.

Дружина Егорович конфузливо надул щеки, показал исподтишка кулак ошарашено моргающему Длинному — чего не провожаешь? чего не подсказываешь протокол? — и сделал широкий жест рукой:

— Что ж это мы гостей дорогих на улице-то держим? Проходите послы заморские, проходите, чай, не май месяц на улице…

— Чай — это есть хорошо, — оживился переводчик, зябко подпрыгивая на ходу помимо воли и к увеличению десятникова стыда.

— Чай — это пить хорошо, — машинально и заботливо поправил иностранца Дружина Егорович. — А еще, батеньки мои, настоечка рябиновая — пить хорошо. И наливочка клюквенная — пить хорошо… А водочка яблочная — пить еще лучше…

Красная душа-девица Серафима-царевна под ручку с супругом ее разлюбезным Иваном-царевичем, младшим сыном старого царя Симеона, улыбаясь так, что губы сводило и раскланиваясь так, что голова отваливалась, с послом, посланником, подпосланником, предпосланником и посланцем Тарабарской страны с супругами, боком-боком утащила мужа в сторону к окошку и тяжко перевела дух.

— Ф-ф-фу, Вань… Сил моих дамских больше нет… Когда это уже кончится? Одни и те же комплименты сколько раз без видимых приступов тошноты повторять можно? На кой пень их столько наприглашали? Ну, позвали бы из стран двадцати-тридцати, и за глаза хватило бы! Некоторые названия, вон, не только ты — даже Дионисий-библиотечный не знал!

Иванушка, судя по мельком проскочившей на его честной физиономии мучительной гримасе, чувствовал то же самое. Но то из-за принадлежности к полу сильному, то ли потому, что имел больше практики, лишь мужественно насупился и сурово проговорил:

— В свете новых реалий глобальной политики Белого Света никогда не знаешь, какая страна и в какой момент попадется в сеть наших международных интересов. Или мы — в ее. Поэтому, на всякий случай, надо поддерживать добрососедские отношения со всеми. Чтобы не было потом мучительно больно.

— Добрососедские! — заранее признавая свое поражение, но не желая сдаваться без боя, саркастически фыркнула царевна. Два часа повторяющихся каждые три минуты разговоров об охоте, рыбалке и погоде доведут до состояния тихого озверения кого угодно. — Соседи — это Лесогорье, Вондерланд, отряги, сабрумаи, ну, пусть даже Вамаяси, хоть до них от Лукоморска — как до луны пешком… Ну, друзей-союзников бы пригласили — Кевина, Олафа, Конначту с семействами, остальную шайку-лейку, пельменей налепили бы все вместе, упились бы до поросячьего визгу, какой Новый Год без этого, вроде и праздника не было… А остальные-то нам кто? Живи они там у себя на лешачьих выселках, как хоти!..

— Ноблесс оближ, — хитро прибег к последнему неубиваемому аргументу Иван. — Одних пригласишь, других нет — обидятся.

— Которых пригласили? — кисло буркнула Серафима, и тоскливо затянула, глядя на кишащий прислугой двор: — Ой, ноблесс, ноблесс — не оближь меня…

— Сеня, люди слышат, — с укором пробормотал на ушко супруге Иванушка.

— А что я — в ноты не попадаю? — вяло изобразила обиженного гения царевна, покорно вздохнула и жалобно глянула на мужа. — Когда они уже все за столы рассядутся, а?..

Супруг нахмурился озабоченно.

— Когда Василий с караканским, улюмским, уч-арамским и шахрайским послами поговорит. Ты же помнишь, что они… вычудили…