Светлана Багдерина - Мальчик или девочка?

— Ну как? — обежал он вопросительным взглядом товарищей-конспираторов. — Подходит?

В коридоре за приоткрытой дверью послышался звук знакомых шагов и голоса.

— Фригг идет! — испуганно зыркнул через плечо Рагнарок.

— С Аос! — быстро добавил Фрей, захлопывая фолиант.

— И Волуптой! — сощурился, прислушиваясь, Мьёлнир.

Бог благополучия стремительно щелкнул пальцами, и зеленая книга растворилась в воздухе, точно ее и не было.

— Ну так что решили? — поспешно спросил громовержец.

— Промедление рождению девочки подобно! — сурово нахмурился его отец.

— Я лукоморского алфавита не знаю… И вообще никакого… — растерянно заморгал Олаф, впервые в жизни жалея о своей неграмотности.

— Я знаю! Буду подсказывать! — отмахнулся Фрей.

— Но как ты попадешь к нам в дом? Ведь боги не могут без разрешения приходить к другим богам! — растерянно спохватился отряг.

— Ничего, как-нибудь приду!

— Но…

Спросить, каким именно образом, он не успел: дверь, открываемая невидимой рукой, подалась, и возбужденные женские голоса ворвались в притихшую кухню.

— Тогда сегодня вечером! — шепотом выдохнул конунг — точно кинулся в пропасть.

Пропасть народных примет.

За дело Фрей взялся сразу, как только будущий папа вернулся во дворец.

Проходя мимо подарка четы Фреев на свадьбу — стеллийской скульптуры копьеметателя, доселе молча стоявшей у подножия лестницы, Олаф споткнулся: обсидиановые очи статуи внезапно моргнули, нос поморщился, точно мраморный атлет собирался чихнуть, а правая рука выпустила копье и потянулась к губам в общепонятном жесте: «Тс-с-с-с!»

Отряг воровато оглянулся по сторонам: никого не видно, хоть из общего зала и кухни, то приближаясь, то удаляясь, доносились голоса прислуги, собирающей ужинать.

— Фрей… это ты?.. — не переставая косить глазами во все стороны — на всякий пожарный случай — шепотом вопросил отряг.

— Я, — неспешно кивнула статуя, — Принимаешь ли ты меня в своем доме, Олаф, муж Аос?

— Да, конечно, только тс-с-с! — спешно повторил жест советника рыжий конунг.

— Я буду твоим гостем, — проговорил Фрей, как требовал ритуал первого визита.

— Как ты будешь мне подсказывать? — не мешкая, перешел к делу отряг.

— Это я еще не придумал, — одно плечо скульптуры поднялось и опустилось. — Покинуть копьеметателя я не могу… Он у тебя — единственный предмет, полученный от меня…

— Так придумывай скорее! — при звуке шагов в зале конунг опасливо вытянул шею [7] Точно в такой же ситуации ответом его супруги стало бы: «Так надо было больше дарить!» .

— Не мешай… я думаю… — сосредоточенно пробурчал Фрей, повел с любопытством глазами вокруг, глянул вниз — и замер. — Что… это?..

— Что — это? — не слишком сообразительным эхом отозвался хозяин.

— Это!.. — потрясенным голосом выдавила статуя, медленно опустила голову, оглядывая себя, и зашевелила почти негнущимися пальцами в попытке ухватить полу меховой куртки.

Своей.

— Ты чего? — недоуменно расширились глаза конунга.

— Рубище твое убрать хочу… — раздраженно пробормотала скульптура и снова чихнула. — пыльное… Это ж додуматься надо… Это ж сообразить!.. Не нашли больше, где на просушку развесить?!

— А-а-а!.. Так это не просушить! Это твое! — расплылся в понимающей улыбке конунг. — В смысле, истуканово. Ты же его нам того… голышом подарил… вот мы и…

Статуй испустил мучительный стон.

— Варвары… испортили авторский замысел… красоту закрыли… гармонию… совершенство… Даришь некоторым людям произведение искусства, а они на него что попало навешивают… что выбросить жалко…

— Это новая куртка, кстати! Волчья! — возмутился отряг. — И рубаха под ней новая! Льняная! И штаны кожаные! Новые! И сапоги с носами усиленными! Только без подошв…

— Са-по-ги… — простонал копьеметатель и дернул, что было сил, за воротник рубахи, надеясь то ли порвать, то ли сорвать, и крепкая ткань затрещала под каменной дланью. — Дикари… Профаны…

— Ты это… перестань!.. — торопливо перехватил мраморное запястье отряг. — Тут женщины ходят!

— Можно подумать, в Стелле они не ходят… — пробормотала сквозь неподвижные губы статуя, не прекращая усилий по возвращению искусства людям.

— В Стелле… пусть ходят!.. А тут… не трогай!.. — просипел Олаф, с досадой чувствуя, как каменная рука вырывается из его хватки, и чтобы остановить своевольничающего бога, облапил статую и прижал проворную руку к туловищу.