Алина Илларионова - Мелочи геройской жизни

Из-под ног собравшихся, виляя задом и потешно взвизгивая, вывернулась чёрно-белая бестолковая Майка, ткнулась собачьей мордой в Мартину руку, но, не обнаружив лакомства, не огорчилась. Вдруг дворняга поставила ухо торчком и, повернувшись в сторону эльфа, шумно потянула носом. Едва заметно ухмыльнувшись, мальчик выгнул правую бровь, и Майка упала на брюхо и поползла, поскуливая и разметая хвостом снег…

— Ты хочешь здесь остаться? — мягко спросил Берен.

Отвлёкшись от собаки, эльфёныш пожал плечами и болезненно скривился.

— Тогда остаёмся… Может, я тебя на руках понесу, Арвиэль?

Мальчик вцепился в луку — аж пальцы побелели.

Значит, Арвиэль. Что-то рычаще-веющее, как шквальный ветер. Красивое имя. Малыш устал с дороги, ему больно, наверное, поэтому и ведёт себя так… непросто.

— Пойдёмте ко мне обедать, — смело предложила Марта. — У меня щи вчерашние, настоявшиеся, пирогов с утра напекла.

Берен колебался, и женщина прибегла к непреложному для любого родителя аргументу:

— Да и малыш, похоже, зазяб совсем в такой-то одёжке, хоть на печке отогреется. А то и в корыто можно воды накипятить…

— Не мешало бы тебя выкупать, — Берен снял эльфёнка с седла. Правой рукой Арвиэль обнял солдата за шею, левую прижал к груди. Марте самой хотелось взять это чудо на ручки, приласкать, успокоить, укачать. Что-то подсказывало ей — мальчик не проронил ни слезинки по родным, а лучше б выплакал всю горечь, легче стало бы.

Уже открывая дверь, Марта напоследок лихорадочно прикидывала, всё ли дома в порядке. Нет, чистоте и уюту мог позавидовать самый педантичный жрец Триединого, но всё же женщина она незамужняя, вдруг бельишко забыла с верёвки снять — конфуз будет!

Конфуз всё же произошёл. Правда, не из-за бельишка. Без особого любопытства осмотревшись, эльфёныш застыл над корытом. Марта подошла, пытаясь разобраться, что же так заинтересовало маленького л’лэрда. Корыто как корыто. Ну да, потемнело от времени, дно в трещинах и края щербатые, но не пить же из него! А чтоб заноз не насажать, можно подстелить полотенце.

Марта осторожно погладила по золотистым волосам — точно шёлк. Ребёнок не шелохнулся.

— Ну как, сойдёт ванная?

Мальчик поднял на неё совершенно обалделый взгляд:

— Мрак!

Новеньких поселили не в землянке, а в хатке, единственная комнатка которой отапливалась по-чёрному. В первую же ночь у Арвиэля от дыма разыгралась страшная мигрень. А к утру стало совсем худо — воспалилось вдобавок пробитое берберианским клинком плечо. Мальчик не помнил, как солдат отнёс его к травнице, в себя пришёл только через несколько дней, а когда вернулся в хатку, увидел большую свежевыбеленную печку с лежаком. Туда, в тёмный холодный уголок, и полез, пока топить не начали.

За десять лет жизни маленький аватар привык к порядку и спокойствию в поселении эльфов-оборотней, ведь Пресветлая Саттара не одобряет суету. Зачем гневить Богиню? В смешанном же городишке царило настоящее столпотворение: люди, собаки, орки, гуси, свиньи, гномы, козы — всё это вперемешку шаталось по невообразимо кривым улицам без видимого смысла и цели. Толстые тётки лузгали семечки, сплёвывая прямо под ноги, и трещали, трещали без умолку; мужчины с красными носами и весёлыми глазами перемещались странными зигзагами, а то и на четвереньках, зверьё и птица… ну, в общем, пачкали, где придётся, и Арвиэлю приходилось внимательно смотреть под ноги, чтобы не наступить в чью-либо плюшку. Единственная отрада — лошади и коровы. Люди охотно, даже с непонятным любопытством, разрешали мальчику покататься без сбруи, а женщина по имени Марта (лет ей было даже меньше, чем Берену, но по человеческим меркам она уже не считалась молодой) каждый день утром и вечером приносила свежее вкусное молоко.

В Северинге жили и орки, и полукровки, так что «остроухом» не дразнились, но, стоило выйти за порог, шушукались и хихикали или плевались рябиной из камышовых трубочек, тут же с визгом удирая. Как банный лист прилипло прозвище Одуванчик, хотя, пока аватар сам летом не увидел распушившийся семенами серебристый цветок, только гадал, что за «Ванчик» такой. Он чувствовал себя белой вороной, однако поделать ничего не мог, а единственный совет Берена оказался никудышным.

— Дядя Берен, чего они ко мне цепляются? — как-то спросил Арвиэль.

— Видишь ли, одиночек здесь не любят. Ребята, вон, всей ватагой носятся — и ничего, что старшие через пару лет переженятся, а младшенькие едва ходить научились. Дружно живут, что сказать… Шёл бы ты к ним в компанию — сами не обидят и другим не позволят.