Дмитрий Захаров: Летопись Чертополоха

– Прекрасно! Я полагаю, ты была неплохой любовницей, жалко тебя убивать, но таковы законы жанра, извини! Но я не люблю делать это быстро, придется потерпеть! Жаль, что ты не можешь кричать, я люблю, когда жертвы кричат и молят о пощаде. Драматургия становится более насыщенной, круп тебе в дышло!

Из коридора прибежал мопс. Он яростно тер ошейник о дверной косяк.

– Чешется, сил нет! Нам грозит опасность!

– Откуда? – насмешливо спросил ром. Он любовно оглаживал камешки.

– Этого я пока не могу сказать. Но я чую. Идет опасность.

– Что за сытья кровь! – выдохнул граф. – Их шесть штук!

– Ты считать разучился? – гневно закричала Земфира.

– Все абсолютно точно. Один…два, три, четыре… Ну точно, шесть Камней!

– Быть этого не может!

– Сама проверь! – он сунул женщине пригоршню камней.

– Один, два, три… Ливер в печень! – она размашисто ударила Надю по щекам. – Где Камень, шлюха?!

– Грядет опасность! – многозначительно тявкал пес. – Я ее чую уже сильнее!

От пощечины у девушки закружилась голова, на глазах непроизвольно выступили слезы.

Боковым зрением он увидела, как ресницы мальчика дрогнули, он медленно поднял голову, смуглая кожа покрылась румянцем.

– Должно быть, закатился под стол! – Тощий Ром упал на четвереньки, и ловко, как ручная обезьянка шарил по тесной кухне, обнюхивая пыльные углы. Он задел худым задом полочку, ему на голову упал горшок с цветущим кактусом, разбился вдребезги. Черная земля оросила бритую макушку, граф захныкал, поднялся на ноги, в лысину впились острые жала ядовитого растения.

– Я тебе еще раз спрашиваю, сучка дешевая! Где Камень Света?! – Земфира размахивала кинжалом перед лицом девушки. Острие угрожающе поблескивало в трех сантиметрах от правого глаза.

– Индюшачья башка! Она ведь тебе сказать все равно не может! – ром вывалил на землю мусорное ведро, и копошился в объедках, словно опытный бродячий кот.

– Лучше бы нам отсюда уйти! – жалобно тявкнул пес.

– Никуда я без амулетов не уйду! – огрызнулась колдунья. – Круп вам в дышло! Не мог он исчезнуть! Семь камней – это власть над вселенной! Тогда и Летопись не нужна, Громмель был прав…

– Нет нигде! – граф оттолкнул пустое ведро. На пораженной иглами лысине вздувались лиловые пятна, распухший нос посинел, на ухе висели картофельные очистки, великоречивый дон чрезмерно старательно рыскал в помойке. В считанные минуты он стал похож на манерного бомжа, который чудом не пропил замечательные серьги. – Все обыскал. На кухне Камня нет. Ты можешь ее к жизни вернуть? Попытаем, расскажет, куда амулет подевался.

– Снять заклятье Громмеля… – Земфира с сомнением покачала головой. – Очень трудно, могу потратить энергию.

– У нас нет другого выхода! – закричал ром. – Скоро примчатся одомиты, тень их топтать. Они нас мигом разыщут, как ученые псы. И Кассель с Эргеном заберут и камни и Летопись! Надо или сматывать отсюда, унося то, что имеем, либо снимать заклятье Громмеля. Мне не под силу. Решай сама, Земфира!

– Ладно, сытья кровь! Я попробую… – девушка взяла бесчувственные Надины запястья, крепко сжала их железными пальцами, прикрыла глаза, и зашептала бессмысленный набор слов…

В РУВД царил аврал. По коридорам носились полицейские, многоголосо звенели телефоны, трещали факсы, гудели принтеры. Возле зеркала топтался лейтенант Сорокин. Прошло уже два часа тридцать пять минут, как майор Рослов исчез за облупившимся слоем амальгамы. Трудно было поверить собственным глазам, но все случилось именно так. Лейтенант долго, сбивчиво объяснял полковнику Семину и про Ратибора, излагал версию профессора Штруделя, вещал про мистическую Летопись Чертополоха. Он видел скептическую ухмылку на лице офицера, но путался еще больше, и городил настоящую околесицу насчет Зеленой Страны, Камней Света и падших одоимтов. К Рослову на дом уже дважды выезжала опергруппа, но в квартире было пусто. Тогда оперативники помчались на Карповку, к эксперту Еременко. Во дворе полицейских встретила молчаливая старушка. На все вопросы она отвечала красноречивыми кивками. Понято, что помощи это нее не добиться, а вот в квартире Надежды Петровны слышалась какая-то возня, громкие разговоры, собачий лай. Несмотря на упорные звонки, дверь не открыли. Взламывать двери оперативники не решились, состава преступления нет в том, что люди галдят воскресным утром как цыгане. В здание РУВД лично прибыл генерал Востриков. Жизнерадостный крепыш выглядел хмурым, осунувшимся, похудевшим. Он вникал в детали, проявил живой интерес ко всему, что рассказывал Сорокин, и отпустил лейтенанта отдыхать. Тот хотел было поехать домой, но ноги сами понесли его на пятый этаж к треклятому зеркалу. Из распахнутого оконца дул свежий ветерок, погода радовала теплыми выходными, но парень торчал возле старого зеркала, не обращая внимания на ухмылки коллег. Сорокин загадал. Если майор вернется в целости и сохранности, он женится. Хорошая девочка, дружат со школы. Парень зажмурил глаза, и мысленно сосчитал до пятидесяти. И тут зыбкая гладь амальгамы потекла, словно рябь по воде в ненастье. Жидкое зерцало взбунтовалось. Рябь превратилась в настоящие волны, отражение дробилось на тысячи осколков, из пустоты высунулся красный плащ, такой насыщенной расцветки, что не него больно было смотреть. Игорь перекрестился, хотя в церкви был всего три раза в жизни. В стену вжалась худенькая уборщица, чьей фамилии никто не знал, и называли ее тетя Паша. Тетя Паша в отличие от Сорокина являлась прилежной прихожанкой, а глядя на преображающееся зеркало била земные поклоны. Вслед за чудесным плащом на свет Божий объявился и сам майор. Он моргал глазами, словно пробудившись от сна, шатался как пьяный.