Сью Таунсенд: Тайный дневник Адриана Моула

Февраль на носу, а мне некому послать открытку в Валентинов день.

Четвертое после Крещения

Вчера вечером такой ор стоял! Мусорное ведро перевернули, дверь то и дело грохала. Почему бы моим родителям не подумать о собственном сыне. У меня тяжелый эмоциональный период, и мне необходимо высыпаться. Конечно, я не жду, что они поймут, каково быть влюбленным. Ведь они женаты уже четырнадцать с половиной лет.

Днем ходил к Берту Бакстеру, но, слава богу, он уехал с “Вечно молодыми” в Скегнесс. В окне гостиной торчал Штык. На радостях я показал ему два растопыренных пальца – знак победы. Надеюсь, он меня не выдаст.

Сретение

Миссис Лукас вернулась! Выдернула все деревья и кусты в саду, сложила их в фургон, а потом забрала садовые инструменты и укатила. На боку фургона было написано: “Женский приют”. Мистер Лукас зашел к нам, чтобы поговорить с мамой. Я поздоровался с ним, но он меня не заметил, потому что был слишком расстроен. Я спросил маму, не вернется ли она сегодня пораньше с работы, мне надоело дожидаться ужина. Нет, не вернется.

Найджела выгнали из школьной столовой за то, что он обозвал бифштекс в кляре “сплошным гребаным кляром и никакого бифштекса”. По-моему, миссис Лич правильно его выгнала, – в конце концов, в столовой были первоклашки! Мы, третьеклассники, должны подавать им пример. Пандора сочинила петицию протеста против бифштексов в кляре. Я ее не подпишу.

Сегодня День добрых самаритян. Пришлось тащиться к Берту Бакстеру. Зато прогулял контрольную по алгебре. Ха! Ха! Ха!

Берт подарил мне кусок скалы из Скегнесса и попросил прощения за то, что позвонил в школу и нажаловался насчет секатора. Говорит, ему было ужасно одиноко и он хотел услышать человеческий голос. Да если бы я был самым одиноким человеком на свете, в нашу школу звонить все равно не стал бы. Позвонил бы в службу точного времени, где говорят время каждые десять секунд.

Мама совсем забросила дом. Она только и делает, что таскается на работу, утешает мистера Лукаса, читает и курит. Конец пришел не отцу, а его машине. Пришлось показать ему, где садиться в автобус до центра. Человеку сорок лет, а он не знает, где находится автобусная остановка! Отец выглядел таким старым и потрепанным, что мне было стыдно идти с ним рядом. Я обрадовался, когда пришел автобус. Крикнул папаше через окно, что внизу нельзя курить, но он только помахал рукой и зажег сигарету. А за это дерут штраф в пятьдесят фунтов! Если бы я заведовал автобусами, то штрафовал бы курильщиков на тысячу фунтов и вдобавок заставлял бы их сожрать пачку “Вудбайнз” – самых дешевых и вонючих сигарет.

Мать читает “Женщину-евнуха” Жермейн Грир. Говорит, что книги вроде этой способны изменить всю жизнь. Мою жизнь она не изменила. Правда, я только ее пролистал. В ней полно неприличных слов.

Новолуние

Проснулся, а на простыне влажное пятно! Это в первый раз! Все-таки мама была права насчет “Женщины-евнуха”. Книга изменила мою жизнь.

Прыщ уменьшился.

Мама купила себе халат, какие носят художники и декораторы. Сквозь этот халат у нее трусы просвечивают. Надеюсь, на улицу она в нем не потащится.

А завтра она собирается проколоть уши. По-моему, она становится транжирой. У Найджела мать – транжира. Им все время угрожают отключить электричество, потому что мать Найджела недели прожить не может, не купив новые туфли на высоченных каблуках.

Интересно, куда девается пособие на ребенка? По всем правилам оно должно быть моим. Завтра спрошу у мамы.

Восшествие на престол королевы в 1952 г.

Погано, когда мать работает. Она врывается с полными сумками, готовит ужин по-быстрому, а потом носится по всему дому, мажется и наряжается. Но прежде чем отправиться утешать мистера Лукаса, могла бы навести порядок, так нет же! Кусок бекона валяется между холодильником и батареей уже третий день, не меньше!

Спросил ее про пособие на ребенка. Она рассмеялась и сказала, что покупает на него джин и сигареты. Если об этом узнает Социальная служба, ее загребут!

Папа с мамой орут друг на друга без передыху вот уже несколько часов. Все началось с куска бекона, прилипшего к стенке холодильника, потом они переключились на стоимость ремонта папиной машины. Я поднялся к себе и поставил “Аббу”. У отца хватило наглости вломиться в мою комнату и потребовать, чтобы я убавил громкость. Убавил. Когда он спустился вниз, опять прибавил.