Себастьян Тьери - Двое голых мужчин

КРАМЕР: Ах, вот как?

КАТРИН: Твоя страсть к Греции…

КРАМЕР: Что это такое ты говоришь?

КАТРИН: Каждое лето ты хочешь поехать в Грецию…

КРАМЕР: Естественно, мы же там построили дом.

КАТРИН: А почему у нас дом там? А? Можешь мне сказать? Почему у нас нет дома в Бретани? Или в стране Басков? Что? Или в Нормандии, как у всех нормальных людей?

КРАМЕР: Тебе там нравится климат…

КАТРИН: Да — да, климат… Греческий климат! Ты достал меня греческим климатом! Каждое утро, когда ты вставал в шесть часов… будто бы на рыбалку… Какой козел!

КРАМЕР: Конечно, я ходил на рыбалку! Что еще я мог делать в шесть утра?

КАТРИН: Предпочитаю не знать… Должно быть, таскался по подозрительным заведениям… по клубам для усатых типов в коже… По развратным забегаловкам, которые закрыты до обеда… Какая же я дура… Воображала, что ты с удочкой на причале, рядом с домом…

КРАМЕР: Но я же и был на причале! Черт, я и был все время на причале!

КАТРИН: Теперь я все понимаю. Я понимаю все! Эти твои журналы…

КРАМЕР: Какие мои журналы?! Я читаю спортивную газету! «Спорт — экспресс»1 — это что, газета для геев?

КАТРИН: Все эти мужики в шортах… Бегают друг за другом… Прыгают друг на друга, обнимаются… Как ты это называешь?

КРАМЕР: Это спортивная газета!

КАТРИН: Противная газета! Да! Противная газета!

КРАМЕР: Я молчу, потому что…

КАТРИН: Смирись, Ален, признайся, не стыдись!

КРАМЕР: Я еще могу говорить? Просто говорить!

КАТРИН: Лгунья!

КРАМЕР: Да, я гомик! Я гей! Вот, ты довольна? Ты это хотела услышать? Я принадлежу к меньшинству… К сексуальном меньшинству. А во Франции меньшинство имеет право голоса!

КАТРИН: Говори… Давай, говори!

КРАМЕР: Посмотри на меня. Ты что, не видишь, что я не гомосексуал?

КАТРИН: Какая новость!

КРАМЕР: Послушай, Катрин, я ненавижу оперу… Я не занимаюсь атлетизмом… У меня даже нет пуделя…

КАТРИН: Ты гомик без пуделя!

КРАМЕР: Катрин, этого не существует… Это какой-то бред, психоз…

Катрин идет за сумкой, открывает ее и ставит на пол.

КРАМЕР: Что ты делаешь?

Катрин уходит и возвращается с охапкой одежды.

КАТРИН: Наша сексуальная жизнь — это пустыня. Теперь я все понимаю.

КРАМЕР: Что ты делаешь?

КАТРИН: ( складывает вещи в сумку) Я даже не могу уже вспомнить, когда мы в последний раз занимались любовью.

КРАМЕР: Все семьи со стажем, это у всех так…

КАТРИН: Нет, не так! Ты даже не хочешь спать рядом со мной, обнимать меня! Ты всегда прячешься на другом конце кровати!

КРАМЕР: Многие вообще спят в разных спальнях.

КАТРИН: Так ты этого хочешь?

КРАМЕР: Нет, я этого не говорил..

Катрин выходит и снова возвращается с вещами.

КРАМЕР: Я просто тебе говорю, что бывает еще хуже чем у нас.

КАТРИН: Хуже чем у нас? Что хуже чем у нас? Что муж с женой спят в разных кроватях?

Складывает вещи в сумку.

КАТРИН: Что мне до них? Что мне до других семей?

КРАМЕР: Поставь сумку, это абсурд.

КАТРИН: В этом я виновата? Это так? Я тебе не нравлюсь больше?

КРАМЕР: Нет, что ты, ты мне нравишься!

КАТРИН: Это из-за моей груди?

КРАМЕР: А что с твоей грудью?

КАТРИН: Она обвисла, так ведь? Ты считаешь, что она дряблая?

КРАМЕР: Да нет…

КАТРИН: Она вызывает у тебя отвращение… Да? У тебя впечатление, что ты спишь со своей матерью?

Катрин выходит.

КРАМЕР: Не впутывай сюда мою мать. Прошу тебя… Оставь мою мать в покое!

КАТРИН: ( возвращается с вещами.) Вот… Вот теперь… Теперь я понимаю все… Я тебе напоминаю твою мать.

КРАМЕР: Хватит о моей матери!

Катрин кладет вещи в сумку. Она раздевается, берет грудь и трясет ей перед лицом мужа.

Это грудь твоей матери!

КРАМЕР: Пожалуйста, хватит уже о моей матери…

КАТРИН: Грудь твоей матери!!!

КРАМЕР: Моей матери 92 года… У нее уже нет груди… Оставь ее в покое, черт возьми!

КАТРИН: Я могу исправить грудь… Если хочешь, ее можно снова поднять!

КРАМЕР: Ты круглая дура!