Стив Мартин - Пикассо «Ловком кролике»»

ЖЕРМЕН: Вы не согласны?

ГАСТОН: Нет, я просто добавляю к списку.

ЖЕРМЕН: О, да… дерьмо собачье.

ЭЙНШТЕЙН: Нынешний будет лучше.

ФРЕДДИ: Чего вы ждете от будущего?

ЭЙНШТЕЙН: Позвольте, я спрошу. Что вы там видите?

ЖЕРМЕН: Я отвечу. Я вижу: воздушные путешествия стали обычным делом, гигантские аэропланы переносят сотни людей. Думаю, мы увидим передачу изображения на расстояния. Город Хиросиму полностью модернизируют (ЭЙНШТЕЙН резко дергает головой) . Мода на страусовые перья быстро пройдет. Большие объемы информации будут занимать очень мало места. С жестокостью будет покончено. В конце века запретят курить в ресторанах (Все бурно реагируют на эту, как им кажется, нелепицу) . В музыке совершат переворот четверо парней из Ливерпуля.

ГАСТОН: Во дает!

ФРЕДДИ: Уф-ф-ф…

СЮЗАНН (раскованно) : Именно так.

ЭЙНШТЕЙН (очень уверенно) : Следующий.

ФРЕДДИ: Теперь моя очередь. Под эгидой Германии нынешний век войдет в историю как век без войн. Одежду станут делать из воска. Появится мода на автомобили, но она пройдет. Франция станет самой милитаризированной страной Европы. Каждый будет танцевать новый танец — буги-вуги. Пачка сигарет станет одним из самых изысканных подарков.

Каждый кивает: мол, звучит вполне правдоподобно, и т. п. Входит мужчина. Ему чуть за 50, немного полноват, хорошо одет. Это арт-дилер САГО, жизнерадостный и энергичный. САГО подходит к ФРЕДДИ.

САГО: Кто-нибудь есть?

ФРЕДДИ: Из тех, кто тебе нужен, Саго, нет.

САГО: Мне сегодня достался Матисс, маленький, но колоритный. Небольшой морской пейзаж… налей мне рому… Вот он, взгляни (достает небольшой, 10 на 12 сантиметров, этюд маслом и вручает Фредди) . Он говорит о Матиссе все, что ты хочешь о нем знать. Я купил у него 8 работ, а эту получил бесплатно. Чем меньше холст, тем сложнее говорить о нем, но дело сделано. Эта вещь будет держать стену. Повесь-ка, его здесь (Указывает на стену за стойкой. ФРЕДДИ протягивает ему стакан и вешает этюд Матисса на стену. САГО отходит назад) .

САГО: Посмотрите на него… Замечательно. (Наталкивается на СЮЗАНН и заставляет ее посмотреть на Матисса, затем отходит еще назад, останавливается) … еще работает (еще отступает назад, останавливается) …еще работает. Все еще держит стену (отходит назад насколько возможно, останавливается) . А здесь потерялся. Черт возьми, понятно, что я имею в виду?

СЮЗАНН: Не очень-то.

САГО: В трех с половиной метров от стойки она еще держится на Матиссе. А дальше стойка уже побеждает (допивает ром) . Еще, Фредди!

ГАСТОН: Кто-нибудь видит в этом рисунке рисунок?

ЭЙНШТЕЙН: (Указывая на холст Матисса) . Что делает его великим?

САГО: Я объясню, что его делает великим (идет к бару, снимает пейзаж со стены. Достает его из рамы. Держит раму в руке) . Вот, что делает его прекрасным.

ГАСТОН: Рамка?

САГО: Границы. Канва. Другими словами, все сгодится. Вам понравиться смотреть футбольный матч, где игроки забегали бы с мячом на трибуны и заказывали бы себе пиво? Нет. Они должны находится внутри границ поля, чтобы игра получилась интересной. В умелых руках и маленький клочок земли может превратиться в плодородный рай.

ЭЙНШТЕЙН: Моя книга как раз размером с эту рамку.

САГО: Что ж, надеюсь, вы тщательно выбираете слова. Мысли, как дети: за ними надо присматривать, иначе они собьются с пути праведного.

ФРЕДДИ: Я знаю, что он имеет в виду.

САГО (ЭЙНШТЕЙНУ) : Я сказал об этом Аполлинеру, а он весь скукожился (глядя на пейзаж кисти Матисса) . На этом я хорошо заработаю, уверяю вас.

ФРЕДДИ: Да уж, это будет не так трудно сделать, поскольку он достался вам даром.

ЭЙНШТЕЙН: Да, но вы добыли его, поскольку он вам понравился. Как же вы решитесь его продать?

САГО: Вы кто по профессии?

ЭЙНШТЕЙН: Физик.

САГО: Отлично. Тогда вы должны знать, насколько наивен ваш вопрос. Я скажу вам, в чем дело (Он пьет в течение всего своего монолога) . Когда я купил его, я оценил его. И оценил, как произведение искусства. А раз так, то я не могу им владеть. Он всегда будет моим. И, уверяю вас, Матисс тоже будет доволен. Он хочет, чтобы его картина была продана не здесь, в Париже. Поэтому я продам ее в Россию, продам в Америку, продам дилерам в Париже, которые продадут ее в любую страну мира. Дилеры любят покупать у меня, потому что, честно сказать, они ничего в этом не понимают, а я всегда могу сказать, хороша эта картина или нет.